Я постмодернист, я так вижу
Название: Казаки-разбойники
Авторы: hao-grey, Vedma_Natka
Беты: КП, DreamTheCyanide
Иллюстраторы: Aprelcka9, ISSKRA
Техника иллюстраций: Бумага, карандаш; планшет, Sai
Пейринг: односторонний Шерлок/Джон, односторонний Моран/Мориарти
Рейтинг: R за присутствие мата
Размер: 22 783 слов
Жанр: романс, приключения, преслэш
Отказ: отказываемся
Саммари: Шерлок Холмс – на больничной койке: взрыв в гостинице не прошёл бесследно. Где-то в Лондоне прячутся снайперы, укрывающие пострадавшего Джима Мориарти. Их необходимо найти. А ещё важнее – разобраться в отношениях с одним военным хирургом, занявшим в жизни Шерлока слишком важное место.
Примечание: 1. Является продолжением фанфика «Его Джон», но читается и самостоятельно
2. У фанфика есть сиквелл Ты снишься мне живым
3. Все иллюстрации кликабельны и раскрываются в очень крупном размере
Скачать одним файлом: в формате .rtf (без иллюстраций), в формате .doc(с иллюстрациями), в формате .pdf (с иллюстрациями)
Читать дальше
Глава 1
Ранняя утренняя прохлада сочилась в приоткрытое окно. Сырая и промозглая английская весна, давно осточертевшая, а позже позабытая в жарких странах, показывала себя во всей красе, будто говорила бывшему военному: забыл, какова я, так освежи память.
Квартира, где они скрывались, слишком тесна для шестерых. Себастьяну даже пришлось запретить составу курить – и без того душно, а раненому наверняка будет вреден дымный и спёртый воздух. Курить вне квартиры нельзя: если в окнах или на площадке начнут постоянно мелькать пятеро здоровых спортивных мужчин, соседи обязательно их приметят и запомнят. Ребята всё понимали, но и самому тоже приходилось сдерживаться. Конечно, сигарета не сильно помогла бы, но порой такие мелочи бесят сильнее серьёзных проблем.
А самая серьёзная проблема металась без сознания на продавленном диване, под глазами наливались синяки – поначалу Морану казалось, что у лежащего с закрытыми глазами Джима просто ресницы выглядят более длинными и густыми, чем когда его глаза открыты, но это была ошибка. Впрочем, очень мелкая. Заглядываться на работодателя – ошибка куда хуже, он точно знал. И старался поменьше на него смотреть, особенно когда в том не было необходимости. Сейчас нет нужды выслушивать инструкции Мориарти, следить, что выкинет этот псих, склонный к грёбаным импровизациям, опасным для него самого и для его союзников. Да и от того, что смотришь на больного, ему легче не становится, проверено.
Жаль, что нельзя привести Джима в чувство поскорее только ради того, чтобы хорошенько съездить по смазливой физиономии. Как он смел так глупо подставляться и срывать планы, безо всякой необходимости вернувшись к тем двоим?
Моран посмотрел на свои руки. Они не тряслись от злости, это хорошо, сейчас никак нельзя терять форму. Себастьян знал, чем занять мозги. Достал маленькую записную книжку: как командиру отряда, ему положено обдумать последующие действия и рассчитать финансы. По-хорошему, сейчас уже надо было закончить акцию последним аккордом в бассейне, спрятать трупы Холмса и Уотсона и уезжать из Британии. Разумеется, после получения достойной оплаты за завершённое дело: Мориарти всегда был щедрым работодателем. Вышло не так, и Джим – залог того, что они получат свою нескромную сумму – неизвестно, когда придёт в себя. Так что Морану нужно разобраться с активами, которые можно вывести сейчас, не привлекая излишнего внимания.
Он открыл чёрный блокнот и записал туда сумму за врача, которого с минуты на минуту должен привести Анри. Губы сами кривились в ухмылке при мысли о том, как разрастаются его счета к Мориарти.
***
Весеннее солнце яркими лучами высвечивало палату, две кровати в ней и обоих пациентов. Блики солнечных зайчиков скакали по потолку и стене. Резкие тени подчеркивали усталость и раздражение на лице Шерлока.
На самом деле раздражение было лишь слабым отголоском того, что творилось в его душе.
Омерзительное, липкое чувство беспомощности. Надо что-то делать, а никак! Джон убедительно рассказал про возможные последствия сотрясения мозга и обосновал необходимость лечиться. И не поспоришь: мозг – рабочий инструмент Шерлока, допускать снижение его работоспособности нельзя. Но лечить сотрясение – это лежать, чёрт подери, спокойно! Как можно лежать, когда тебя мучают неизвестностью? Что со снайперами? Что с Мориарти? Насколько они опасны? Тут бы вскочить, бежать, узнавать, ловить. А нельзя! Сказано – лежать смирно.
– Интересно, Лестрейд придёт к нам когда-нибудь?
– Надеюсь, что да, – ответил Джон.
Сильное чувство, которому Шерлок долго подбирал имя – вина. Он давно отсёк эту эмоцию. Непродуктивно. В утиль. Даже когда взорвали пожилую леди, когда стало понятно, что игры закончились, он смог затолкать разъедающее переживание вглубь. Некогда. Нужно работать дальше. Спасать очередного заложника.
Но потом пришло время платить по счетам. Радость от интересного дела помешала ему понять, что у него теперь есть слабое место. Как можно было так увлечься и не сообразить: именно близкие больше всего подвергаются опасности? Ни разу не побеспокоился о Джоне, не предупредил, даже не подумал! Не воспользовался умом, которым настолько гордится. Заигрался. Слишком увлёкся.
– Жадина! Решил всё оставить себе! – сообщил Шерлок пространству.
– Кто? Что? – удивился Джон.
– Лестрейд. Хочет всё сделать сам, без нас, – снисходительно пояснил детектив.
– Помощники из нас сейчас аховые. Придёт он, придёт. Не волнуйся, – успокоил друг.
– Попробуй тут не волноваться, – Шерлок сам чувствовал, что вышло капризно. Надо лучше держать себя в руках, несмотря ни на что. Несмотря на то, что теперь где-то внутри Шерлока поселилось щекочущее чувство страха. Неведомое ранее, совсем непривычное приобретение – боязнь потерять Джона.
Возможно, всё будет обыденно: социопатическое чудовище Шерлок, не умеющее себя нормально вести с людьми, попросту исчерпает чашу терпения Джона. Впрочем, нет, враньё! Самообман. Не этого он боялся на самом деле. Он уже практически научился вести себя приемлемо. Ну… почти. Во всяком случае, Джон видит, что Шерлок старается. Он ведь даже перестал обзывать окружающих идиотами. Перестать их таковыми считать, конечно, не получится, но своё ценное мнение можно держать при себе. Разумеется, клинических случаев это не касается, но ведь и Джон должен понять, что терпеть Андерсона молча – выше сил мыслящего человека.
Шерлок гораздо сильнее опасался другого. Того, в чем и себе не хотелось признаваться. Он ведь может оттолкнуть своей любовью. Такой… невозвышенной, эгоистичной, собственнической и, увы, вовсе не платонической. Которую совсем недавно осознал, и которая пугает его самого.
Не-вы-но-си-мо!
– Когда он, наконец, придёт! – в очередной раз повторил Шерлок.
Джон усмехнулся:
– Ты похож на Гарри в ожидании Санта-Клауса. Когда ей было восемь лет, она так же маялась и нетерпеливо спрашивала «где же он» каждые пять минут.
– Нашёл, с чем сравнивать! В конце концов, эти снайперы и Мориарти представляют реальную угрозу. И моё желание найти их – вовсе не игра.
Сердился Шерлок, конечно же, зря. Сравнения друга были не так уж далеки от истины. Потому и обидны.
– Я варюсь всё в тех же фактах, а они устаревают! Это просто ужасно, я скоро докачусь до того, что начну гадать и фантазировать, а не заниматься дедукцией.
– Отвлекись, – тон Джона перешёл на новый градус терпеливости. Похоже, включился режим «заботливая нянька при капризном ребёнке».
Шерлок до сих пор не разобрался в своём отношении к этому режиму: то ли ему хочется, как подростку, протестовать всеми силами, то ли принять заботу, не испытывая Джона на прочность. Сейчас он злился – он мечтал бы отвлечься, но легко сказать, трудно сделать. В итоге Шерлок ядовито поинтересовался:
– И каким образом?
– Поговори со мной. О чём-то постороннем. Забудь и про снайперов, и про Мориарти.
Проще не бывает. Вот только о чём? Он задал вопрос вслух.
– К примеру, расскажи о своём детстве. С трудом представляю себе: ты и Майкрофт. О чём вы говорили, из-за чего враждовали… – похоже, Джон давно искал повод задать этот вопрос.
– Не хочу, – отрезал Шерлок.
Доктору не занимать терпения:
– Хорошо, расскажи, как вы встречали Рождество. Наряжали ёлку? Рисовали открытки родителям? Ходили на церковную службу? Какой лучший подарок ты получал на Рождество?
– Забавно. Я по одним твоим вопросам вижу картинку Рождества в доме Уотсонов. Ёлку вы наряжали всей семьёй, чуть не дрались с Гарри за право повесить верхушку. Кого заставляли уступать родители? Её как старшую или тебя как мальчика?
– Когда я был помладше, ангела цеплял я, а когда подрос, это стало привилегией Гарри, – признался Джон.
Как предсказуемо!
– Открытки вы тоже делали вместе с сестрой. Это она рисовала, а ты помогал, – Шерлок даже не сомневался, что попал в точку.
– Я раскрашивал, что попроще. Например, небо, – подтвердил Джон.
Яркие глянцевые картинки, соответствующие духу праздника, замельтешили перед глазами Шерлока, и он принялся описывать:
– Отмечали всё патриархально, придерживаясь старых традиций. Обязательный пудинг, носки над камином, семейное пение гимнов, сосед или друг, наряженный Санта-Клаусом... В общем, пасторальная картина. И ты до сих пор любишь этот праздник, потому что он связан со счастливыми воспоминаниями детства, – на последних словах во рту сделалось кисло. Он вообще не любил словосочетание «счастливое детство».
– Прекрасно обрисованная картина, я бы сам лучше не рассказал. Блестяще! Я знаю, что о себе могу и не говорить. Потому-то и спрашиваю о тебе. Мне так не вывести из пары намёков, – Джон привычно иронизировал над другом, так часто забывающим, что большинство не наделено его даром читать окружающих.
– Ну ладно. Только чтобы отвлечься. Открытки мы в основном клеили. Простенькие аппликации из цветной бумаги, блёсток и готовых картинок.
Шерлок нырнул в мир воспоминаний. Его мечтательное выражение лица умилило Уотсона. Детектив сейчас выглядел младше, чем обычно, и со своим синяком походил на хулиганистого подростка. Джон вообще нередко ловил себя на том, что любуется Шерлоком, как папочка любимым ребёнком.
…Делать открытки было весело – пока у Майкрофта получалось убедить брата, будто родители им радуются. Но когда Шерлок заметил, как быстро самоделки попадают в мусор, стараться перехотелось. А ёлку наряжать им не разрешали никогда. Это же часть декораций, а значит, слишком серьёзное дело: ёлка, как и весь особняк Холмсов, должна выглядеть идеально к приходу гостей. На приёме следовало вести себя достойно и блистать в «маленьких импровизированных семейных концертах»: скрипка Шерлока, рояль Майкрофта... Пара совместных пьес – и можно быть свободным.
На следующий день – обязательный семейный обед. Родители, уставшие после бессонной ночи и посещения церкви, хотели только отдохнуть, но точно знали, что есть нерушимые традиции, потому приходилось терпеть совместное отбывание каторги. Лучшая часть была послеобеденная: торжественное вручение подарков и их с Майкрофтом подсчёты – кто лучше угадал родительские сюрпризы. Разумеется, братья Холмс на слово друг другу не верили. Они заранее составляли списки предполагаемых подарков, запечатывали и обменивались ими. После обеда списки сверяли и узнавали, кто лучше догадался. Вот это было весело. Ну, и подарки чаще всего оказывались неплохи…
– Разумеется, мы обязательно посещали Рождественскую службу. Наша семья была исключительно светски благопристойной... пока я не принялся разрушать репутацию Холмсов. И нечего смотреть с таким упрёком. Вообрази меня чинным господином на службе у Королевы. Да я бы уже повесился, – Шерлок брезгливо поморщился, – или ещё что-нибудь натворил, не менее деструктивное. Кому это нужно?
– Не мне точно. Что бы я делал, вернувшись в Лондон и не повстречав «единственного в мире консультирующего детектива»?
Шерлок взглянул на Джона.
– Может, жил бы спокойно…
– И скучно. Хотя иногда можно чуть поскучнее, чем в последнее время.
***
В палату вошёл Лестрейд с немного смущённым выражением лица. В руках он держал потрёпанную папку с нарисованными Симпсонами. Наверное, забрал у сына, который захотел что-то более модное или более серьёзное.
– Здравствуйте! Ну, как самочувствие? Врачи – жуткие перестраховщики, я еле к вам прорвался… – столько лишних слов и лишних эмоций. Не вина Лестрейда в том, что с ними случилось.
– Здравствуйте, инспектор, – только и успел ответить Джон, потому что Шерлок не выдержал. Тратить время на церемонии сейчас, когда он наконец дождался? Нет уж!
– Вы нашли хоть кого-то? Был кто-то в бассейне? – голос детектива дрогнул, будто готовился сорваться на визг, и Шерлок замолк раньше, чем собирался, чтобы прокашляться.
– Нет, пусто. Ни трупов, ни раненых.
Шерлок привычно сложил руки лодочкой.
– Я так и подозревал. Тогда по порядку. Что вы там нарыли?
Он в нетерпении постукивал руками по подбородку, даже не замечая своего жеста, был сосредоточен, готов к поглощению информации в любых количествах и вовсе не ожидал услышать в ответ:
– Я всё же предпочел бы начать с опроса доктора Уотсона. С вами мы хотя бы пообщались вчера ночью, а его версию я ещё не слышал.
Шерлок, который так и не решился заговорить с другом о случившемся, смутился. Джон мог подумать, будто он равнодушен, но Шерлок просто не умел говорить на подобные темы. Он пытался высказаться вчера, до возвращения Мориарти, правда не похоже, чтобы удачно.
– Вы не против, если я запишу разговор на диктофон? – спросил инспектор.
– Да, конечно, если так нужно,– пожал плечами Джон.
– Нужно. Это процедурный вопрос, сейчас включу и спрошу ещё раз.
Диктофон оказался не в том кармане, и Лестрейду пришлось покопаться. Он ненужно суетился, не мог сообразить, куда пристроить папку, запутался в подкладочной ткани, но наконец-то всё приготовил и процедура пошла своим чередом. Джон отвечал на вопросы спокойно, уверенно, старательно припоминал детали. Словно побывать в заложниках для него в порядке вещей. Ну, случается порой с людьми, так что же, истерить теперь?
Шерлока его спокойствие тревожило. Это была собранность солдата, готового к бою. И когда же для Джона бой закончится?
Уотсона похитили прямо на улице, когда он шёл к автобусной остановке. Классическая схема: что-то вкололи, «человеку плохо», увезли на машине. Когда очнулся, сначала увидел троих, все в камуфляже, на лицах шапки с прорезями. Мужчины, примерно шесть футов ростом каждый – такое же описание дали другие пострадавшие. Как и в предыдущих случаях, профессионально нарядили заложника в жилет с взрывчаткой. Не болтали, двигались уверенно, действовали согласованно. Военному врачу Уотсону показалось, что это армейская выучка.
Потом появился Мориарти.
…Он врывается в комнату для персонала взвинченный и счастливый.
– Ну какие вы молодчинки, уже доставили и подготовили нашу «приглашённую звезду». Привет, Джон! Я вижу, ты просто онемел от восторга. Как я тебя понимаю! Такое не каждый день случается. Тебе выпал шанс исполнить одну из ключевых ролей в кульминационном эпизоде, это ли не прекрасно? Ах, я уже предвкушаю! Два гения, я и Шерлок, а между нами ты, Джонни-бой. И я настаиваю, я просто требую, чтобы ты сыграл свою роль отменно. Возможно, она главная в твоей жизни!
– Роль заложника? – в голосе Джона сквозит насмешка. Действительно, вершина его карьеры, куда уж лучше!
– Нет, что ты. Не так просто. Откуда столько скептицизма? Я придумал для тебя сценарий куда интереснее. Ты будешь моим Джокером, оборотнем. Ты сыграешь – меня!
«Ну, спасибо, просто всю жизнь мечтал».
Мориарти продолжает:
– Только представь: Шерлок приходит на встречу с преступником, который столько времени водил его за нос. Он ждёт, он напряжён – и тут выходишь ты! Единственный друг, оказавшийся врагом. Отличный номер! – голос Мориарти взметается ввысь, к потолку, и, кажется, разбегается там дробным эхом. Джим упивается собой.
Уотсон представляет себе описанную сцену слишком хорошо. Так ранить Шерлока – о нет! Он непроизвольно мотает головой.
Радостная маска слетает с лица Мориарти.
– Ты не хочешь со мной поиграть? Как же так? Ах, понимаю, ты привык к играм Шерлока. Как бы тебя убедить? – этот паяц картинно изображает задумчивость: опускает голову, прижимает ко рту кулак, другой рукой барабанит по бедру. Впрочем, позу он держит недолго, стряхивает её с себя, как гусь, выходящий из реки, стряхивает с перьев воду, и снова оживляется, улыбается и жестикулирует. – Может, в качестве презента от меня тебе понравится собственная жизнь? Подумай, Джон, такой шанс, если не будешь слишком меня злить. Не скрою, шанс невелик, но ты уж постарайся! Не только для меня, для нас всех. Ведь если ты сорвёшь моё представление, я расстроюсь. Ты же не хочешь меня расстраивать? Ведь я в расстройстве убью не только тебя, Шерлока тоже. О, для начала я ему дам помучиться осознанием твоей смерти, а потом, когда он окончательно падёт духом – приду и убью. Не совсем то, чего бы мне хотелось, так что давай отложим эту игру на потом? А пока меня можно позабавить проще. Поэтому ты будешь очень, очень послушным мальчиком, не так ли?
Джон кивает – особого выбора у него нет. Сейчас глупо сердить этого ублюдка. Надо подождать, вдруг удастся что-то сделать?..
Когда Уотсон закончил свой рассказ, Лестрейд дёрнулся в сторону диктофона, видно, хотел выключить и передумал, но официальный тон всё же оставил:
– Везунчики вы! Легко отделались. Правда, взрывчатки в жилете доктора было меньше, чем обычно: снайперы явно обеспокоились своей безопасностью, ведь они сидели довольно близко.
– Правда? – удивился Уотсон. – А по ощущениям жилет весил изрядно.
– Конечно, ведь его дополнительно зарядили гайками…
Уотсон побледнел, а Холмс позеленел. Опыт обоих слишком легко позволял вообразить, в какое месиво превратился бы Джон, взорвись жилет на нём. Они старательно отгораживались от этих мыслей весь день, но сейчас было трудно отделаться от жутких картин…
Инспектору стало неловко. На самом деле работа в уголовной полиции не сделала его настолько толстокожим, это скорее влияние Шерлока. И… привычка воспринимать его единым целым с Джоном. Как быстро эта привычка образовалась!
А ведь раньше как было?
« – Почему меня вечно укутывают?»
– У тебя шок.
– Откуда шок?»
Действительно, с чего бы Шерлоку испытывать потрясение? Он же не какой-то там непривычный к опасным приключениям обыватель. Однако, пожалуйста – оказалось, что и до него можно достучаться. Отмычкой к чувствам холодного гения оказался Джон Уотсон. За короткие три месяца он сделал из Холмса практически человека. Но вот беда: Грегори, мечтавший об этом лет пять, обнаружил, что не готов воспринимать почти нормального Шерлока. Оказывается, это больше, чем могут вынести нервы отдельно взятого детектива-инспектора.
И потому Лестрейд извинялся долго и бестолково, прежде чем снова вернулся к делу.
– Так вот, практически вся начинка очень удачно ушла в пол и в сторону от вас. Вы пострадали только от ударной волны, которая отшвырнула всех к стенам. А вот Мориарти, скорее всего, задело.
– Куда? Как? – одновременно спросили Джон и Шерлок. Лестрейд понял их и объяснил:
– Мы обнаружили следы крови в том месте, где предположительно был он. Есть следы троих, пробравшихся к этому месту после взрыва и ушедших тоже втроём. По всей видимости, Мориарти унесли.
– О, так мне не почудилось! Я не был уверен, что это действительно случилось. Находился тогда не в полном сознании, из-за размытости ощущений думал – сон, – увлечённо начал тараторить Шерлок.
Он так оживился, что Джон и Грегори переглянулись, читая во взглядах друг дружки беспокойство: «Как бы он чего не натворил!»
– Что именно тебе не почудилось? – подозрительным тоном уточнил инспектор.
…Шаги. Двух, нет, трёх человек. Они бегут, потом останавливаются. Чётко, разве только каблуками не щёлкают. Хочется посмотреть, но глаза не открываются или не видят. Это проблема. Придётся решить её потом, сейчас надо хотя бы слушать.
Властный мужской голос:
– Берите.
– А этих так и бросим? – лёгкий акцент, какой? Нет, не понял, мало информации.
– Указаний на этот счёт не оставлено, за их спасение нам не плачено, так что пусть выбираются сами! – Чистейшее произношение и некоторые интонации повелительного голоса отдалённо что-то напоминают. Конечно же, Итон! У их командира хорошее образование.
– Понял, – опять слишком коротко, всё ещё недостаточно информации.
Шаги удаляются со скоростью не ниже той, с которой приближались. И они сейчас несут Мориарти. Отличная физическая подготовка, само собой. При этом они снайперы и подрывники. Специалисты экстра-класса. Разумеется, других бы Мориарти и не нанял…
Уотсон хихикнул:
– Подумать только, им не платили! «Ваши крокодилы, вы и спасайте».
Когда они с Лестрейдом засмеялись, Шерлок нахмурился. Не смешно. Их же могли тогда убить. Умереть беспомощными, неспособными сопротивляться – так унизительно и нелепо. Уж не говоря о том, что это было бы несвоевременно.
Инспектор подытожил:
– Вы – любимцы удачи. А вот ему не повезло, – Лестрейд достал из папки стопку фотографий.
На них был изображён лежащий на асфальте труп мужчины в форме охранника. Два пулевых ранения – в грудь и голову.
– Тимоти Райан, охранник гостиницы «Эдельвейс», в комплекс которой входит и бассейн. Найден неподалёку от заднего выхода из бассейна. Два выстрела, произведённых из пистолета с глушителем, пистолет нашли поблизости. Сам он оружие даже не достал. По всей видимости, выбежал из-за угла и не успел отреагировать. Стрелок же был настороже и, разумеется, оказался быстрее обычного охранника, – объяснил детектив-инспектор.
Холмс внимательно рассматривал фотографии, но не комментировал. Похоже, ему было просто нечего добавить. Действительно случайное убийство, которое мало меняет общую картину преступления. Пять подозрительных мужчин в камуфляже, со специфичными сумками, в которых лежат снайперские винтовки, несущие раненого – их бы, конечно, попытались задержать. Потому вставший на их пути охранник был решительно устранён.
– После этого преступники скрылись, и мы не знаем, как. Никаких следов, намёков, ничего. Будто испарились.
Шерлок закатил глаза.
– Лестрейд! Ты нарочно это говоришь? Чтобы я развлёкся, демонстрируя элементарные рассуждения, которые будут выглядеть более ярко на фоне ваших убогих полицейских выкладок? Или это всерьёз?
Инспектор сжал губы, реагируя на подколку, но потом ответил ровным тоном:
– Смотри: мы проверили все стоянки. В нужное время – как, впрочем, и в другое время этой ночи – никакие подозрительные личности, одетые в камуфляж, машин со стоянок не брали. Также автомобили не пропадали со стоянок и не угонялись в том районе вообще. Впрочем, после взрыва никаких машин там практически не ездило.
– Что за чушь? Может, ты ещё скажешь, что у меня были видения, и все эти автомобили, разъезжавшиеся во все стороны с территории гостиницы, мне приснились?
– Ну, разумеется, после взрыва постояльцы гостиницы уезжали. Я имел в виду, что кроме них никого не заметили.
– Будто в этой паникующей толпе было трудно затеряться. После того, как я назначил место встречи, они спокойно пришли, сняли номер или два, поставили машины на стоянке гостиницы и околачивались на территории с полным правом. Просто и удобно. А потом эвакуировались с другими постояльцами, и привет. Ищи ветра в поле. Во всяком случае, я бы поступил именно так, и Мориарти наверняка до этого додумался.
– Потрясающе, – реакция Джона, как обычно, была предсказуемой.
Лестрейд думал о деле.
– Значит, нам надо искать мужчину или мужчин, высоких, спортивных, остановившихся вчера вечером.
Шерлок уточнил:
– Да, но ещё учти Мориарти. Он как раз под это описание не подходит. Хотя, конечно, вряд ли он суетился, занимаясь такими мелочами. Думаю, регистрировалось двое. Машины на их компанию нужно две, а останавливаться в гостинице большему количеству людей нет смысла.
Лестрейд ушёл, оставив папку Шерлоку. Понятное дело, там не нашлось места оригиналам, но сыщику было всё равно. Он набросился на копии документов, как оголодавший на сытный обед: измученный бездействием ум получил новые факты.
Джону Лестрейд также сделал небольшой подарок: «Санди Таймс». Джон немедленно уткнулся в газету, счастливый от того, что можно прикоснуться к миру обыденности, где всё самое интересное не происходит с тобой, а напечатано в утренней прессе. Что бы он ни говорил окружающим, иногда поскучать бывало приятно.
Он знал, что много читать сейчас вредно, но обещал себе, что много и не будет. И Шерлоку перенапрягаться тоже не даст.
***
Спустя полчаса их навестил один из помощников Майкрофта, принесший их компьютеры и новые телефоны. Юноша, на вид ещё студент, был одет в джинсы и синий джемпер и настолько мало походил на человека, работающего на «британское правительство», что Джон только покачал головой. И порадовался тому, что вспомнили не только о Шерлоке, но и о нём. Теперь можно было хотя бы связаться с Сарой и успокоить её.
– Только не пиши ничего в блог, – предупредил детектив. – Мориарти почерпнул из него слишком много, не стоит подставлять этой пиранье пальцы.
– Хорошо, если ты так считаешь – не буду. Только успокою Сару и миссис Хадсон, – согласился Джон.
– Позвони им. Не обязательно оставлять информацию в сети, – Шерлок был предельно серьёзен.
Джон так и сделал. Уж если Шерлок в кои-то веки озаботился безопасностью, то не Джону с ним спорить.
***
Какой же это был длинный, изматывающе скучный день в больнице. Джона мутило и подташнивало, он лежал, закрыв глаза, и его разум скользил на грани сна, при этом пытаясь разрешить невероятной сложности задачу: не пора ли уже сказать Шерлоку, что нужно передохнуть от работы за компьютером?
– Вот она! – радостно воскликнул Шерлок. – Смотри, Джон. По всей видимости, на этой машине тебя увезли похитители.
Джон нехотя открыл глаза. Скоро он сможет составлять личную коллекцию «автомобили, в которых меня похищали». Будет сортировать их по маркам или цветам.
На развёрнутом к нему экране виднелась фотография остова сгоревшей машины.
– Наши снайперы предпочитают заметать следы радикальными методами. Машина была угнана, использована и сожжена, чтобы полиции ничего не досталось. Подозреваю, даже если найдут, откуда её угнали, это ничего не даст расследованию, как и место, где бросили, – Шерлок описывал действия преступников с очевидным удовольствием. Ну да, ему всё ещё приятно играть с достойными противниками.
– Вот как, – равнодушно проговорил Джон и снова закрыл глаза. Его обоняние внезапно обострилось – такие наплывы ощущений вполне естественны при сотрясении. Было не слишком приятно чувствовать свой запах – его обмывали губкой, но разве это сравнится с нормальным душем? Остатки запаха гари – наверное, его сохранили волосы. Приглушённые «ароматы» дезинфекции и вообще лекарств. Всё вместе создавало неповторимо отталкивающую симфонию. Он сморщился и чихнул, стало легче.
Шерлок внимательно смотрел на друга, наверное, минуты полторы. Настала пора объясниться.
– Джон!
–Да? – вяло ответил Джон, не меняя позы.
– Я… – небольшая заминка. Шерлоку было трудно произнести то, что он собрался сказать, и речь выходила на редкость не гладкой, прерываемой паузами, – должен признать, что в этот раз вёл дело… непрофессионально. Слишком… веселился и в итоге допустил множество ошибок. В том числе, не учёл возможность твоего похищения и потому не предупредил. Мне жаль.
– Не верю своим ушам. Ты извиняешься? – Джон даже приподнялся, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на Шерлока.
Шерлок пожал плечами и сообщил немного надменно:
– Надеюсь, что я достаточно разумен и умею учиться на своих ошибках. Потому это последний раз, когда ты слышишь от меня подобное.
– О, так этот день стоит занести в историю! И отмечать каждый год с шампанским, – Джону стало действительно весело.
И напряжение, будто убоявшись улыбок, спало. Как-то часто в последнее время они стали выяснять отношения. Кажется, у супружеских пар это называют притиркой. Они не супруги, но то, что они вместе живут и ведут расследования, объединяет крепче, чем любой брачный союз. И вот результат – ссоры и обиды у них точно как добропорядочном семействе.
Вот тебе, Джон, и обыденность, как заказывал. Можно сказать, на блюдечке с голубой каёмочкой.
***
Они заснули рано, что неудивительно, ведь среди принятых ими лекарств было и снотворное.
Среди ночи Уотсон подскочил на кровати от криков:
– Нет! Нет! Джооон!
Никто из них не потрудился задвинуть жалюзи на окне, и света ночного города хватало, чтобы смутно различать, что происходит в палате. Джон увидел, что Шерлок разбудил этими воплями и себя. Сейчас он, похоже, наблюдал за игрой отсветов фонаря и теней на потолке.
– Кошмары? – сочувственно спросил Джон.
–Да, – Шерлок пожал плечами, Джону было видно, как подушка шевелится от этого движения.
Пару минут они молчали. Сна ни в одном глазу. Джону вспомнились его мучения, прекратившиеся с переездом на Бейкер-стрит, и он поднялся. Два шага, чтобы присесть на край кровати Шерлока. Хотелось погладить друга по плечу или потрепать по голове, но это был бы слишком снисходительный жест, и Джон сдержался. Просто предложил:
– Расскажи свой сон. Станет легче, – не то чтобы сам Джон верил в это, но он долго ходил к психологу и нахватался достаточно, чтобы подобный совет сразу пришёл в голову.
– Думаешь? Я сомневаюсь, – Шерлок устало положил руку на лоб, будто отгораживаясь. Можно бы проявить деликатность и уйти от разговора, но нет, не стоило. Уотсон всегда придерживался принципа: взялся помогать, так уж доводи до конца, вкладывая все силы.
– Хуже не будет, а вдруг поможет, – настойчиво сказал он, готовый к длительной борьбе с упрямством Шерлока, но тот неожиданно быстро сдался.
– Ладно. Только в пересказе это не будет выглядеть так страшно, как было во сне. Понимаешь, там была атмосфера настоящего ужаса, но её мне не передать, а если рассказать только события, то они просто смешны, – пробормотал Шерлок. Кажется, он просто стеснялся.
– Так посмеёмся. Может, это как раз то, что нужно, – Джон был не слишком впечатлён. Он знал, какая ерунда может порой присниться, и как она может напугать.
Шерлок начал тихо:
– Во сне мы гнались за диким паровозом. Он рыл под Лондоном норы, и это было опасно: всё могло рухнуть, город мог разрушиться в каждую минуту. Мы с тобой его выследили и начали направлять в сторону полиции. Дело было в узком бетонном тоннеле, мы мчались за уходящим преступником на самокатах, а впереди ждал Диммок с подкреплением. И тут паровоз развернулся и вывалил на нас с тобой мороженое. И некуда было деться от тонн липкой сладкой массы. Мы тонули в чёртовом пломбире с кокосовой стружкой. Ненавижу мороженое! – Шерлок рассказывал всё громче, потом сел и взмахнул руками, будто пытаясь выразить свою ненависть к мороженому.
– В самом деле ненавидишь? Надо же. Буду знать. Возвращаясь к снам – тебе ведь и вчера снилось, будто с нами произошло что-то нехорошее?
– Да. Всё очевидно, не так ли? – Шерлок был явно недоволен собой: такие банальные, прозрачные страхи, фу, недостойно Холмса.
Все страхи в основе свой банальны, считал Джон. Тут главное не почему боишься, а как справляться с ситуацией.
– Хочешь, я посижу рядом, пока ты будешь засыпать? – предложил он.
– Зачем? – Не то чтобы Шерлок был против. Он бы и посидел с Джоном, и полежал, и проделал всё остальное, вот только речь идёт явно не о том.
– Отгонять дурные сны. Твоя мама так не делала, когда ты тревожился? – Джон был заботлив, слишком заботлив. Такое внимание приятно, но насколько же это не то, чего хотелось бы.
– Мама? Нет. А вот Майкрофт иногда делал. Я в детстве боялся грозы, и он приходил меня спасать, – Шерлок отвечал автоматически, его мысли продолжали витать не там, где надо.
– Странно… – задумчиво протянул Джон.
– Что именно?
– Вы с братом были настолько близки в детстве, удивительно, что вы стали враждовать, – он и раньше хотел выяснить причину, но Шерлок уже увиливал от ответа, и Джон не слишком надеялся, что в этот раз ему повезёт узнать подробности.
В палату ворвался свет фар въезжающей на территорию больницы скорой, она завернула к специальному входу, и Джон очень хорошо представлял, какая там сейчас начнётся активная работа по приёму пациента.
Шерлок скривился – то ли его ослепило внезапным светом, то ли ему были неприятны воспоминания. Но, удивительно покладистый этой ночью, принялся говорить:
– А кто может навредить хуже близкого человека? Майкрофт слишком привык меня опекать и лезть в мои дела. И, как это часто случается, не мог понять, что я уже вырос и в состоянии решать за себя сам. Он же у нас считает себя самым умным!
«Разумеется, на самом-то деле самый умный ты!» – Джону сделалось смешно, но он попытался не показать этого, не желая ранить друга. Шерлок продолжал:
– В конце концов он перешагнул черту. Знаешь, разрушать свою жизнь должен я сам, по своему разумению. И то, что Майкрофт действовал якобы ради моей пользы, его не оправдывает. Тем более он не считает, что был неправ! Он продолжает вмешиваться. Врагу такого брата не пожелаешь…
Слишком обтекаемо, на вкус Джона, но, по всей видимости, подробностей ему не доверят.
– Ясно.
Они замолчали. Потом Шерлок сказал:
– Знаешь, мне приятна твоя забота, но ведь ты болен не меньше меня, Джон. Ложись. Мне уже намного лучше, – он сказал правду: сердце уже билось в нормальном ритме, дыхание успокоилось, Шерлок чувствовал, как устал и хочет спать. Джон оказался замечательным снотворным.
Глава 2
Врача Анри нашёл хорошего, настоящего профессионала. Жаль, дурного, как афганская слепушонка. Грызуны – они вообще тупые в массе своей, хоть гранит науки грызут, хоть корни трав...
Но правда жаль. Себастьян надеялся хотя бы на несколько визитов. А тут... когда с порога заявляют: «Вы же утверждали, что это несчастный случай на производстве!» – дела не будет.
Юмор у Анри, однако...
– Так оно и есть, доктор! – Тунде Огунмола широко улыбнулся, показав белоснежные зубы, слишком ослепительные для настоящих. Когда Себастьян вытащил его из лап хауса-фулани, соседнего племени, проповедующего ну очень радикальный ислам, весёлый нигериец тут же отправился в клинику зубного протезирования. Племя йоруба всегда серьёзно относилось к внешности истинного воина, а физиономию Тунде в плену изрядно попортили. С прореженными зубами нигериец даже шутил нечасто, зато когда обзавёлся протезами, удерживать его от смачных розыгрышей стало сложно. Пока помогало обещание опять вышибить всё к чертям. Тунде неплохо знал начальника и понимал: Моран, если что, слово сдержит.
Врач поморгал, затем достаточно твёрдо произнёс:
– Его немедленно нужно отправить в больницу. Я вызову неотложную помощь...
– Увы, невозможно, – Себастьян изо всех сил пытался говорить мягко и рассудительно. – Существуют... некоторые обстоятельства, док, которые мешают воплотить в жизнь такой замечательный план. Мне тоже жаль. Осмотрите пациента и назначьте лечение, пожалуйста.
– Простите, но без надлежащего оборудования, без соответствующих анализов я вряд ли за это возьмусь!
Чёртов докторишка! Не забыть вписать в записную книжку расходы на... утилизацию. В конце концов, любое убийство, совершённое ребятами Себастьяна, должно быть хорошо оплачено.
А ведь сделал бы своё дело молча, ни о чём не спрашивая – ушёл бы целым и здоровым. Ненадолго, но ведь любой прожитый день бесценен, не так ли? Кроме того, при благоприятном раскладе мог действительно остаться в живых: опытный хирург, делающий своё дело и держащий язык за зубами, полезен.
Сейчас Моран почти жалел, что не прихватил с собой Уотсона. Детектив – ненужный хлам, любимая игрушка Джима, а вот военный врач, прошедший Афганистан, привыкший работать под пулями и не обращать внимания даже на конец света, мог бы пригодиться. Не для операции, так хоть какие-то лекарства прописал бы и ухаживал умело...
Главное – чтобы Мориарти пришёл в себя. И какое-то время воспринимал действительность адекватно. Конечно, Джим и адекватность малосовместимы, но в его случае вполне хватит, если шеф начнёт соглашаться с логическими выкладками. Годится даже вариант, при котором Мориарти правильно среагирует на несильную боль. Или на сильную – поглядим по обстоятельствам. А когда у Морана будут пароли от счетов, надобность в большом боссе отпадёт сама собой.
Проблема состояла в том, что Себастьян сомневался в собственных силах. Его это очень раздражало. Но с Джимом он всегда чувствовал себя немного не в своей тарелке.
И дело было вовсе не в желаниях. Да, Себастьян вполне признавал: он хочет Джима Мориарти. Но за свою жизнь полковник Моран перехотел стольких мужчин и женщин, что давно уже научился отличать тупое вожделение от отношений, имеющих хоть какую-то ценность. В частности, от отношений работодателя с подчинённым.
Джима можно трахнуть лишь в одном случае: когда сразу после этого планируешь его прикончить. И, трахаясь, придётся всё время следить за его руками. Лучше вообще связать, целее будешь. Пока повода для убийства Мориарти не находилось. И не факт, что, очнувшись, Джим не предложит какую-нибудь сделку, от которой собьётся дыхание и в глазах заскачут значки долларов.
А значит, пока – никаких разглядываний задницы работодателя.
Вообще, конечно, надо с Джимом завязывать. Видит небо, Себастьян признавал, что Мориарти умён, ловок и вообще гениален. Даже вслух признавал – шеф любил грубую лесть, особенно, если её можно было подтвердить конкретными фактами. Но с каждым годом Джим Мориарти становился всё неуправляемей.
Себастьян предположил как-то, что работодатель начал принимать наркоту, но Асадулла отрицательно покачал головой. Афганец, вытащенный прямиком из пекла войны, хорошо обученный наёмник, боевой побратим, Асадулла Хайбар был первым в создаваемой Себастьяном группе. Немногословный и решительный, он поддерживал названого брата, когда тот сам не знал, чего хотел, а потом просто оставался рядом и делал своё дело. Это уже потом в команде появился насмешник Анри Барбот де Марни из Иностранного Легиона, легко и просто спевшийся с нигерийцем Онгумолой. Последнее «приобретение» Морана, албанец Шкодран Джака, ещё немного дёргался, когда случалось участвовать в общих обсуждениях, но Асадуллу в вопросе наркотиков категорически поддержал. Учитывая, что Шкодран работал в своё время на албанских торговцев дурью, а Асадулла просто не раз и не два видал обкуренных, Моран склонен был прислушаться к мнению подчинённых.
Но тогда оставалось самое неприятное объяснение: Джим просто тихо сходил с ума. Прогрессирующая шизофрения, или как там оно называется. А значит, с этих галер надо бежать, пока не поздно.
Если уже не поздно.
Анри тем временем обрабатывал беднягу врача. У обаяшки де Марни получалось сходиться с людьми, а когда надо – с добродушнейшим видом угрожать недавним приятелям так, что штаны намокали с потрясающей скоростью. В этом смысле он был куда способней самого Морана, и Себастьян с лёгким сердцем отдал ему функцию общения с внешним миром. Иногда Анри заносило на поворотах, но не критично.
В настоящий момент француз произносил своё коронное: «Сделайте всё возможное, док!». Даже у Морана ёкало под ложечкой, когда он слышал эту, вроде, безобидную фразочку, сопровождаемую то ли оскалом, то ли нежной улыбкой. Док оказался крепким орешком: дёрнулся, побледнел, однако остатков самообладания не потерял. Сглотнул пару раз и шагнул к валяющемуся на кушетке Джиму.
С этой минуты манипуляции врача Себастьяна не особо волновали. Док сделает своё дело, выпишет рецепты, а больше от него ничего не требуется. Анри проконтролирует. Себастьян пошёл на кухню, сделал себе кофе, отхлебнул, поморщился – бурда и есть бурда, да только где здесь взять приличный? Не в супермаркете же...
Забавно, однако за годы жизни там, где дожди видели несколько раз в год, он отвык от благ цивилизации, взамен приучившись к хорошему кофе и забористому табаку. Ограничения на курение в общественных местах, введённые на родине, казались варварством. Да что за дело правительству до того, каким образом джентльмен гробит своё здоровье? Ах-ах, он травит маленьких детей и беременных монашек? Ох-ох, загрязняет окружающую среду? Всего одна стиральная машина нанесёт экологии в сто раз больше вреда, чем курящий Моран, но нет, эти ревнители безопасного детства и монашества прицепились не к автоматике, помогающей лентяям сидеть на жопе ровно, а к человеку, у которого, видите ли, не должно быть мешающих другим привычек... Естественно, у «других» желательно британское подданство или хотя бы гражданство стран Евросоюза. Убивать и калечить дикарей из Центральной Африки, конечно, нехорошо; впрочем, если никто не узнает...
Иногда Моран смеялся, утверждая, будто он – самый нерасистский нерасист из возможных. Однако всё чаще думал так абсолютно серьёзно. Конечно, с точки зрения Себастьяна, происходящее было немного... противоестественным. Но чёрт подери, куда деваться, если ему действительно безразлично, человека какой расы и народности убивать! А на остальных плевать тем более...
В дверном проёме бесшумно воздвигся Асадулла, мотнул головой в сторону коридора. Моран залпом допил долбаную подделку под кофе, поставил чашку в мойку и направился в комнату. Врач закончил осмотр и сейчас с умным видом втирал что-то Анри, тот внимательно слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы. В общем и целом, ничего нового док не сказал: серьёзные повреждения, нужна госпитализация, может, выкарабкается, может, нет, в здешних условиях существует немалый риск, который в больницах компенсируется массой всякой хрени с умными названиями. Договорив, врач умоляюще покосился на Морана, наткнулся на безразличный взгляд, вздохнул, выписал рецепты и, похоже, приготовился умирать. Герой... Куча народу, включая консьержа, видела, как ты сюда приходил. Любят же люди выдумывать себе всякое!
Дождавшись, когда Асадулла проводил дока до выхода и вернулся, Себастьян бросил короткий взгляд за окно. Стемнело. Это хорошо.
– Анри?
Француз молча достал записную книжку, нацарапал адрес, протянул начальнику. Ясно: снимает квартиру с девушкой, стало быть, дойти домой не должен, может натрепать лишнего. Всё-таки, прогресс – отличная штука: целого телефона-автомата в трёх соседних кварталах нет ни одного, Шкодран проверял.
– Мобильный?
Кажется, Барбот де Марни даже немного обиделся.
– У меня, конечно.
– Хорошо. Тунде, займёшься.
Себастьян отдал листок с адресом, нигериец прочёл, хмыкнул, поглядел на Анри.
– Сядет возле реки на седьмой автобус, проедет восемь остановок, – пояснил тот. Тунде кивнул, сунул за пояс нож и потянулся за курткой, валявшейся на стуле.
– Рецепты прихвати. На обратном пути купишь, что там док выписал, – лениво обронил Моран. Африканец широким жестом сгрёб разноцветные бланки, сунул во внутренний карман куртки и вышел из комнаты.
– Нового дока искать? – распечатывая пакет чипсов, поинтересовался Анри. Себастьян задумчиво посмотрел на бледного Джима Мориарти.
– Пока нет. Для начала попробуем сделать так, как велел первый. Знаешь ведь: два врача – три мнения, только запутаемся...
Наёмники дружно рассмеялись, и Шкодран пошёл готовить ужин.
***
Проснулся Шерлок первым, он отлично выспался и неплохо себя чувствовал. Первое, что он увидел, раскрыв глаза, – это лицо спящего Джона, лежащего в двух шагах от него. Так близко, почти рукой достать, но нельзя прикоснуться. Расслабленный, друг выглядел на пару лет моложе, его лицо было безмятежно, а губы чуть припухли – в этот момент Джона просто невыносимо сильно хотелось поцеловать. Оххх. Шерлоку вообще практически всегда хотелось его поцеловать.
Глядя на Джона, Шерлок почти уместно вспомнил, что когда-то читал – к сексу при постоянном партнёре привыкают; а при прекращении половой жизни её начинает недоставать. То есть, могло быть хуже, чем сейчас. Если бы он уже втянулся в эту слишком эмоциональную чувственную сферу (от которой, по счастью, смог уберечься), ему бы ещё сильнее хотелось быть с Джоном. Хотя куда больше? И без того он слишком много думает о своём соседе и слишком его желает. Шерлок догадывался: не доведут до добра мечты прижать Джона к себе, запустить в его волнистые волосы свои руки, а можно и уткнуться носом, чтобы ощутить их запах, изучить губами всю кожу на его теле – где она мягче и чувствительнее всего, и, наконец, узнать, как колется его щетина. Ему уже давно снятся горячие беспокойные сны, в которых случается хотя бы часть вымечтанного, в них каждое легчайшее прикосновение пронизывает его жаром и электрическим током – по счастью, в жизни это ощущается не настолько сильно, было бы странно при любом случайном прикосновении подпрыгивать и покрываться мурашками. Шерлок и так едва себя сдерживал, стараясь не выдавать эмоций.
Всё это очень плохо, от таких мыслей и чувств нужно бы поскорее избавиться, но он будто позабыл, как это делается, и не слишком хотел вспоминать. Такая вот избирательная память. Раньше он отмахивался, просто задвигал ненужное как хлам, который вскорости сотрёт, но после бассейна всё изменилось.
Они могли погибнуть – отличный повод осознать свою влюблённость и очень сильно пожалеть о том, что не попытался сделать ничего. Шансов на взаимность исчезающе мало? Ну а вдруг бы всё-таки сложилось удачно? Глупо и безумно, ходя по краю, думать о таком? Тем более с этим пора что-то делать. И Шерлок дал себе слово: если они выживут – признаться.
Теперь он убеждал себя, что решение разумно: нарушать слово, данное себе, конечно, не следует, во всяком случае, обдумав эту возможность, Шерлок пришёл к выводу, что такой вариант неприемлем. Зато в избранном варианте действий даже отрицательный результат будет хорош – он избавится от чувств, которые являются помехой делу. В таком случае их просто придётся стереть. Какая-то часть Шерлока взвыла от этой мысли и потребовала молчать во что бы то ни стало, но он успокоил её тем, что это произойдёт не сейчас и он ещё неоднократно взвесит своё решение. В любом случае, не станет ошарашивать едва проснувшегося Джона своим признанием, которое пока ещё не смог приемлемо сформулировать.
***
Утро прошло удивительно спокойно. Необычно уютная атмосфера, почти как дома на Бейкер-стрит, установилась в палате. Тихий шелест клавиатуры, молчание без намёка на напряжённость. Всё было хорошо.
Просмотрев криминальную хронику, Шерлок обнаружил, что у него испортилось настроение. Больше суток потеряно, и всё это время Мориарти прятался и заметал следы. По-хорошему, надо бы срочно бежать по делу, но что делать с Джоном, которому хуже, чем Шерлоку? Джон может вызваться пойти с ним, и это помешает работе. Или попытается не пустить, и они снова поссорятся. Как же нечеловечески трудно и утомительно обращать внимание на чьи-то интересы и соблюдать их. Что же делать, как найти компромисс? У Шерлока оставались ещё варианты, но для начала он решил немного подождать, и выжидательная тактика принесла свои плоды: вскоре после завтрака Джон снова заснул. Шерлок прислушался к его дыханию, присмотрелся, убедился, что сон друга крепок, и радостно сбежал из палаты, оставив записку, что ушёл по делу.
***
Лестрейд встретил его вопросом:
– Разве ты не должен был ещё какое-то время пробыть в больнице?
Шерлок только фыркнул. Будто что-то столь несерьёзное, как сотрясение мозга, может надолго удержать его вдали от расследования.
Они поехали в гостиницу. Дежурный администратор, Джордж Стренд, дежурил тут позавчера – это удачно, не нужно разыскивать его и просить приехать. Джордж легко нашёл в компьютере информацию о двух мужчинах, время заселения которых подходило, но сам он их помнил смутно. Слишком много людей въезжает и выезжает, чтобы помнить каждого. А эти ничем не выделялись. Да и взрыв с последующей эвакуацией постояльцев, мягко говоря, отвлёк от будничных дел. Впрочем, не так много времени прошло, и если Джордж постарается, то что-то припомнит, Шерлок был уверен. В своей неподражаемой командной манере Шерлок предложил Стренду немедленно выдать им ключи от номеров тех двух постояльцев, а самому отправиться прямиком в полицию – составлять фоторобот. Но тот не спешил выполнять его распоряжения, а Лестрейд покачал головой.
– Что за проблемы? – Шерлок был недоволен: опять его расследование тормозят из-за идиотизма окружающих.
– Шерлок, для осмотра номеров нужны веские основания, – сказал инспектор, – а я, к примеру, вовсе не уверен, что это те самые нужные нам номера. Смотри, они приехали по отдельности…
– Разумеется, не хотели выдать знакомства!
Лестрейд продолжал гнуть своё:
– … и у обоих была бронь, Томас Дюбуа взял номер за неделю, Бобан Османи – за три дня.
Шерлок достал телефон и начал манипуляции в интернете. Одновременно он раздражённо выговаривал инспектору:
– Это всего лишь сайт гостиницы! Да его ребёнок взломает!
– Я не взломаю… – начал инспектор.
– Но ты и не Мориарти, а он умён… почти как я, – парировал Шерлок. – Всё, можешь смотреть.
– Куда?
– Найдите бронь на сегодняшний день, – обратился Шерлок к Стренду.
– Но мы ведь всех перенаправили из-за взрыва, у нас теперь пусто, – растерянно сказал администратор.
– А вы всё же посмотрите.
– Ладно, – руки администратора взлетели над клавиатурой, пальцы быстро пробежали по клавишам – и Стренд с изумлением прочитал:
– Шерлок Холмс, одиночный номер забронирован три недели назад. Но я был уверен, что мы всех клиентов предупредили, и никто сегодня не приедет! Что же делать?
– Дать ключи от 416 и 418 номеров. Шерлок Холмс – это я. Как видите, мне понадобилось всего две минуты – и бронь у меня в кармане.
Шерлок резко развернулся, полы пальто взлетели и опустились, и, пока он шёл к лифту, два зрителя провожали его завороженными взглядами. Это было красивое представление.
– Да что вы замерли? – нахмурившись, поторопил их Шерлок.
Стренд и Лестрейд переглянулись, инспектор сказал:
– Действительно, дайте нам, пожалуйста, ключи и поезжайте в Скотланд-Ярд составлять фоторобот. У нас есть отличные специалисты, которые помогут вам вспомнить Дюбуа и Османи максимально полно.
Он возился с бумажками, ведь Стренду был нужен временный пропуск в Ярд, а Шерлок нетерпеливо ждал у лифта. Формальности так скучны.
Зайдя в первый из номеров – тот, что принадлежал Дюбуа – Шерлок остановился, внимательно огляделся и вздохнул:
– Настоящий боец – пришёл, поставил сумку и лёг спать. Ммм, – он подскочил к кровати. – Прямо в ботинках. Логично, ведь нужно было быть готовым в любой момент. Потом встал и ушёл. Много из этого не выжмешь. Интересно, насколько хорошо тут проводится уборка? Если это волос последнего посетителя, то мы уже кое-что о нём знаем!
Шерлок снял с подушки короткий тёмный волосок и спрятал в прозрачный пакет, быстро сделав на нём короткую надпись. Во второй пакет отправилась грязь с ботинка.
– Его рост примерно шесть футов двадцать дюймов, скорее всего правша.
Детектив ещё раз цепко оглядел кровать, но не увидел в ней больше ничего интересного. Шерлок улыбнулся с видом престидижитатора, готового объявить новый номер, и действительно объявил:
– Но сумка – это неплохо!
Шерлок хищнически подошёл к ней. В глазах детектива горел огонь предвкушения, он протянул руку к Лестрейду:
– Перчатки!
Инспектор выдохнул и достал нераскрытую пару латексных перчаток для осмотра. Спасибо, конечно, что Шерлок не трогает всё голыми руками, портя улики, но эта манера делать из окружающих своих мальчиков на побегушках едва выносима. Как Джон только его терпит?
Шерлок не пропустил ничего. Покрутил в руках штаны и рубашку:
– Все ярлыки спороты, любопытно.
Лестрейд до сих пор не умел заранее догадаться, что же Шерлок находит в тех мелочах, которые отмечает в ходе работы, пока тот не раскрывал карты, и потому инспектор смешно поморщился. Кому приятно ощущать себя идиотом?
Шерлок тем временем достал пакет, судя по всему, с бельём. Разумеется, ему нужно и туда сунуть нос.
– Совсем новенькое, даже с чеком.
Он передал бумажку Лестрейду и посоветовал:
– Надо попробовать пообщаться с продавцом – на чеке ведь есть и время продажи, и магазин. Надеюсь, она вспомнит покупателя, и, может, он там был не один, а со спутниками. Шансов мало, но стоит проверить.
Инспектор в очередной раз закатил глаза: Холмс, разумеется, молодец и многое замечает, но, право, не стоит ему учить полицейского основам его службы. Лестрейд знает об этой кропотливой, нудной, дающей мало результатов работе больше, чем Шерлок, работающий от одной вспышки озарения к другой.
– Нет, вы только взгляните на это!
Когда Лестрейд вынырнул из задумчивости, Шерлок уже помахивал какой-то невнятной бежевой тряпкой, как флагом. Он явно торжествовал – знать бы ещё, по какому поводу.
– Что там такое? – ворчливо отозвался инспектор.
– Тряпка. Промасленная. Даже вы теперь не сможете отрицать, что Дюбуа – один из наших снайперов. Вы, конечно, отправьте тряпку на экспертизу, но одного запаха достаточно, чтобы понять – ею протирали оружие.
Шерлок шумно вдохнул, наслаждаясь запахом своей очередной маленькой победы, и передал тряпку Лестрейду, который уныло понюхал её. И впрямь, пахло оружейной смазкой.
– И обратите внимание на саму сумку, – Шерлок демонстративно ткнул в логотип «Abibas». – Такое в Англии не продают, эти подделки широко распространены в Восточной Европе, а также в Турции, где их изготовляют. Можно сказать, что владелец этой сумки приехал из-за границы, он спорол ярлычки – я подумал, это профессиональная привычка, чтобы в случае чего не так легко прослеживались страны, в которых Дюбуа бывает, но при этом он достаточно халатен – часть важных улик оставил. Скорее всего, просто его командир серьёзно относится к мелочам, а Дюбуа не слишком прилежен в исполнении.
Шерлок шнырял всюду, заглянул в ванную комнату, хмыкнул, но не прокомментировал. Лестрейд заглянул следом за ним, однако ничего не заметил. Ванная как ванная, чистая и нетронутая после уборки.
Во второй комнате открытий было меньше. Свою сумку Османи настолько же любезно, как это сделал Дюбуа, оставлять не стал. Шерлок высказал предположение, что в ней унесли винтовки.
Прежде, чем лечь спать, постоялец снимал ботинки, и, судя по тюбику зубной пасты, а также исчезнувшей зубной щётке, был б ольшим приверженцем гигиены, чем Дюбуа.
Педант и аккуратист.
Лестрейд предположил, что этот тип не имел отношения к делу, но Шерлок его высмеял. Обычный постоялец не избавлялся бы столь дотошно от следов своего присутствия. Не забыл даже выкинуть зубную щётку – это что-то да значит!
Вопреки своему обыкновению, завершив осмотр, Шерлок не стал срываться в неизвестные дали вслед за своими мыслями, а попросил подвезти его назад в больницу. В машине инспектора был тих и задумчив, а потом встрепенулся и велел остановиться за несколько кварталов до места, чтобы пройтись. Выглядел он при этом довольно-таки неважнецки, к тому же в машине снял очки, которыми прикрывал синяк под глазом, и Лестрейд видел, какой измученный у Шерлока взгляд. Поэтому он проследил за неугомонным детективом, но тот, как ни странно, действительно пошёл туда, куда и обещал. Если его способ передвижения можно было назвать ходьбой: Шерлок то плёлся и замирал, то срывался с места и почти бежал, и снова переходил на медленный шаг.
Ладно, в обморок не упал и молодец, решил Грег, когда за Шерлоком закрылись стеклянные двери больницы, и спокойно отправился по своим делам.
***
Назад в палату не хотелось. Даже не из-за дела, обдумывать его там Шерлок мог не хуже, чем на Бейкер-стрит. Из-за Джона.
Потому-то Шерлок и попросил Лестрейда высадить его раньше: чтобы разобраться. Он терпеть не мог рефлексию, в которую так и норовил впасть последнее время, но отлично понимал – ничего нет хуже, чем откладывать переживания. Лучше как можно скорее решить для себя вопросы и больше не беспокоиться по поводу смутных и неприятных мыслей, а главное – не отвлекаться на них. Мешают.
Итак, что его тревожит?
Вероятное недовольство Джона, раздражённого тем, что Шерлок его оставил в палате одного? Детектив пожал плечами. Глупо. Джону хуже, чем ему, потому брать его с собой не стоило. Вся его помощь была бы лишь представлением Шерлоку благодарной аудитории, но без этого можно обойтись. Сразу взвесив пользу и вред от того, чтобы пойти в гостиницу вдвоём, он решил, что одному будет лучше, с тех пор ничего не изменилось, жалеть о принятом решении незачем.
И всё-таки ему не хочется видеть Джона, человека, на которого он готов смотреть часами: наблюдать, изучать, впитывать.
Почему? Он... боится? Да! Чего? Поймав ощущение за хвост, он прошагал по Чертогам Разума и обнаружил исток. Суеверный душный страх таился около того места, где хранились воспоминания о детстве, возле наивной веры в то, что существуют Санта и лесные духи, что животные умеют разговаривать, просто он не выучил их язык, и что он разгадает загадку Джека-Попрыгуна, кем бы тот ни был. Всё это давно не вызывало даже усмешки, а вот в то, что, дав слово, нужно его держать, иначе случится что-то плохое, оказывается, верилось до сих пор.
«Я опять тяну время, будто его у нас много. Ничего не делаю, будто есть гарантии, что с нами больше ничего не произойдёт. В прошлый раз, попав в переплёт, я понял: говорить о своей любви страшно, но молчать глупо – и дал себе слово не быть идиотом. Интересно, если мы опять вляпаемся, что я тогда себе скажу? Что я трус, сдался и поделом мне?»
Он извлёк эту паническую мысль, пропитанную ужасом того, что из-за его молчания наверняка случится чудовищное, мысль настойчивую и нетерпеливую, и препарировал её. Твёрдо сказал себе: он не начал разговор, так как в больнице говорить неудобно, там слишком много любопытных чужих ушей, он вовсе не боится признаться Джону, ведь в любом случае хуже не будет. Гораздо хуже тянуть, мучаться ложной надеждой и изматывающим отчаянием, подпитывать шаткими доказательствами первое, глушить и закрывать глаза на второе, тратить силы, время, мысли. Непродуктивно! Вопрос нужно решить как можно скорее, так будет лучше. А если он ошибается – тем более, зачем нужны лишние переживания?
Он обязательно скажет. В ближайшее время, буквально в тот же день, как их выпишут, если не произойдёт какой-нибудь форс-мажор.
«Всегда что-то может помешать».
Он предпочёл не обращать внимания ни на эту предательскую мыслишку, ни на огромный камень, свалившийся с души, как только он решил отложить. Ведь Шерлок Холмс – не трус, он просто рационален.
Продолжение в комментариях
Авторы: hao-grey, Vedma_Natka
Беты: КП, DreamTheCyanide
Иллюстраторы: Aprelcka9, ISSKRA
Техника иллюстраций: Бумага, карандаш; планшет, Sai
Пейринг: односторонний Шерлок/Джон, односторонний Моран/Мориарти
Рейтинг: R за присутствие мата
Размер: 22 783 слов
Жанр: романс, приключения, преслэш
Отказ: отказываемся
Саммари: Шерлок Холмс – на больничной койке: взрыв в гостинице не прошёл бесследно. Где-то в Лондоне прячутся снайперы, укрывающие пострадавшего Джима Мориарти. Их необходимо найти. А ещё важнее – разобраться в отношениях с одним военным хирургом, занявшим в жизни Шерлока слишком важное место.
Примечание: 1. Является продолжением фанфика «Его Джон», но читается и самостоятельно
2. У фанфика есть сиквелл Ты снишься мне живым
3. Все иллюстрации кликабельны и раскрываются в очень крупном размере
Скачать одним файлом: в формате .rtf (без иллюстраций), в формате .doc(с иллюстрациями), в формате .pdf (с иллюстрациями)
Читать дальше
Глава 1
Ранняя утренняя прохлада сочилась в приоткрытое окно. Сырая и промозглая английская весна, давно осточертевшая, а позже позабытая в жарких странах, показывала себя во всей красе, будто говорила бывшему военному: забыл, какова я, так освежи память.
Квартира, где они скрывались, слишком тесна для шестерых. Себастьяну даже пришлось запретить составу курить – и без того душно, а раненому наверняка будет вреден дымный и спёртый воздух. Курить вне квартиры нельзя: если в окнах или на площадке начнут постоянно мелькать пятеро здоровых спортивных мужчин, соседи обязательно их приметят и запомнят. Ребята всё понимали, но и самому тоже приходилось сдерживаться. Конечно, сигарета не сильно помогла бы, но порой такие мелочи бесят сильнее серьёзных проблем.
А самая серьёзная проблема металась без сознания на продавленном диване, под глазами наливались синяки – поначалу Морану казалось, что у лежащего с закрытыми глазами Джима просто ресницы выглядят более длинными и густыми, чем когда его глаза открыты, но это была ошибка. Впрочем, очень мелкая. Заглядываться на работодателя – ошибка куда хуже, он точно знал. И старался поменьше на него смотреть, особенно когда в том не было необходимости. Сейчас нет нужды выслушивать инструкции Мориарти, следить, что выкинет этот псих, склонный к грёбаным импровизациям, опасным для него самого и для его союзников. Да и от того, что смотришь на больного, ему легче не становится, проверено.
Жаль, что нельзя привести Джима в чувство поскорее только ради того, чтобы хорошенько съездить по смазливой физиономии. Как он смел так глупо подставляться и срывать планы, безо всякой необходимости вернувшись к тем двоим?
Моран посмотрел на свои руки. Они не тряслись от злости, это хорошо, сейчас никак нельзя терять форму. Себастьян знал, чем занять мозги. Достал маленькую записную книжку: как командиру отряда, ему положено обдумать последующие действия и рассчитать финансы. По-хорошему, сейчас уже надо было закончить акцию последним аккордом в бассейне, спрятать трупы Холмса и Уотсона и уезжать из Британии. Разумеется, после получения достойной оплаты за завершённое дело: Мориарти всегда был щедрым работодателем. Вышло не так, и Джим – залог того, что они получат свою нескромную сумму – неизвестно, когда придёт в себя. Так что Морану нужно разобраться с активами, которые можно вывести сейчас, не привлекая излишнего внимания.
Он открыл чёрный блокнот и записал туда сумму за врача, которого с минуты на минуту должен привести Анри. Губы сами кривились в ухмылке при мысли о том, как разрастаются его счета к Мориарти.
***
Весеннее солнце яркими лучами высвечивало палату, две кровати в ней и обоих пациентов. Блики солнечных зайчиков скакали по потолку и стене. Резкие тени подчеркивали усталость и раздражение на лице Шерлока.
На самом деле раздражение было лишь слабым отголоском того, что творилось в его душе.
Омерзительное, липкое чувство беспомощности. Надо что-то делать, а никак! Джон убедительно рассказал про возможные последствия сотрясения мозга и обосновал необходимость лечиться. И не поспоришь: мозг – рабочий инструмент Шерлока, допускать снижение его работоспособности нельзя. Но лечить сотрясение – это лежать, чёрт подери, спокойно! Как можно лежать, когда тебя мучают неизвестностью? Что со снайперами? Что с Мориарти? Насколько они опасны? Тут бы вскочить, бежать, узнавать, ловить. А нельзя! Сказано – лежать смирно.
– Интересно, Лестрейд придёт к нам когда-нибудь?
– Надеюсь, что да, – ответил Джон.
Сильное чувство, которому Шерлок долго подбирал имя – вина. Он давно отсёк эту эмоцию. Непродуктивно. В утиль. Даже когда взорвали пожилую леди, когда стало понятно, что игры закончились, он смог затолкать разъедающее переживание вглубь. Некогда. Нужно работать дальше. Спасать очередного заложника.
Но потом пришло время платить по счетам. Радость от интересного дела помешала ему понять, что у него теперь есть слабое место. Как можно было так увлечься и не сообразить: именно близкие больше всего подвергаются опасности? Ни разу не побеспокоился о Джоне, не предупредил, даже не подумал! Не воспользовался умом, которым настолько гордится. Заигрался. Слишком увлёкся.
– Жадина! Решил всё оставить себе! – сообщил Шерлок пространству.
– Кто? Что? – удивился Джон.
– Лестрейд. Хочет всё сделать сам, без нас, – снисходительно пояснил детектив.
– Помощники из нас сейчас аховые. Придёт он, придёт. Не волнуйся, – успокоил друг.
– Попробуй тут не волноваться, – Шерлок сам чувствовал, что вышло капризно. Надо лучше держать себя в руках, несмотря ни на что. Несмотря на то, что теперь где-то внутри Шерлока поселилось щекочущее чувство страха. Неведомое ранее, совсем непривычное приобретение – боязнь потерять Джона.
Возможно, всё будет обыденно: социопатическое чудовище Шерлок, не умеющее себя нормально вести с людьми, попросту исчерпает чашу терпения Джона. Впрочем, нет, враньё! Самообман. Не этого он боялся на самом деле. Он уже практически научился вести себя приемлемо. Ну… почти. Во всяком случае, Джон видит, что Шерлок старается. Он ведь даже перестал обзывать окружающих идиотами. Перестать их таковыми считать, конечно, не получится, но своё ценное мнение можно держать при себе. Разумеется, клинических случаев это не касается, но ведь и Джон должен понять, что терпеть Андерсона молча – выше сил мыслящего человека.
Шерлок гораздо сильнее опасался другого. Того, в чем и себе не хотелось признаваться. Он ведь может оттолкнуть своей любовью. Такой… невозвышенной, эгоистичной, собственнической и, увы, вовсе не платонической. Которую совсем недавно осознал, и которая пугает его самого.
Не-вы-но-си-мо!
– Когда он, наконец, придёт! – в очередной раз повторил Шерлок.
Джон усмехнулся:
– Ты похож на Гарри в ожидании Санта-Клауса. Когда ей было восемь лет, она так же маялась и нетерпеливо спрашивала «где же он» каждые пять минут.
– Нашёл, с чем сравнивать! В конце концов, эти снайперы и Мориарти представляют реальную угрозу. И моё желание найти их – вовсе не игра.
Сердился Шерлок, конечно же, зря. Сравнения друга были не так уж далеки от истины. Потому и обидны.
– Я варюсь всё в тех же фактах, а они устаревают! Это просто ужасно, я скоро докачусь до того, что начну гадать и фантазировать, а не заниматься дедукцией.
– Отвлекись, – тон Джона перешёл на новый градус терпеливости. Похоже, включился режим «заботливая нянька при капризном ребёнке».
Шерлок до сих пор не разобрался в своём отношении к этому режиму: то ли ему хочется, как подростку, протестовать всеми силами, то ли принять заботу, не испытывая Джона на прочность. Сейчас он злился – он мечтал бы отвлечься, но легко сказать, трудно сделать. В итоге Шерлок ядовито поинтересовался:
– И каким образом?
– Поговори со мной. О чём-то постороннем. Забудь и про снайперов, и про Мориарти.
Проще не бывает. Вот только о чём? Он задал вопрос вслух.
– К примеру, расскажи о своём детстве. С трудом представляю себе: ты и Майкрофт. О чём вы говорили, из-за чего враждовали… – похоже, Джон давно искал повод задать этот вопрос.
– Не хочу, – отрезал Шерлок.
Доктору не занимать терпения:
– Хорошо, расскажи, как вы встречали Рождество. Наряжали ёлку? Рисовали открытки родителям? Ходили на церковную службу? Какой лучший подарок ты получал на Рождество?
– Забавно. Я по одним твоим вопросам вижу картинку Рождества в доме Уотсонов. Ёлку вы наряжали всей семьёй, чуть не дрались с Гарри за право повесить верхушку. Кого заставляли уступать родители? Её как старшую или тебя как мальчика?
– Когда я был помладше, ангела цеплял я, а когда подрос, это стало привилегией Гарри, – признался Джон.
Как предсказуемо!
– Открытки вы тоже делали вместе с сестрой. Это она рисовала, а ты помогал, – Шерлок даже не сомневался, что попал в точку.
– Я раскрашивал, что попроще. Например, небо, – подтвердил Джон.
Яркие глянцевые картинки, соответствующие духу праздника, замельтешили перед глазами Шерлока, и он принялся описывать:
– Отмечали всё патриархально, придерживаясь старых традиций. Обязательный пудинг, носки над камином, семейное пение гимнов, сосед или друг, наряженный Санта-Клаусом... В общем, пасторальная картина. И ты до сих пор любишь этот праздник, потому что он связан со счастливыми воспоминаниями детства, – на последних словах во рту сделалось кисло. Он вообще не любил словосочетание «счастливое детство».
– Прекрасно обрисованная картина, я бы сам лучше не рассказал. Блестяще! Я знаю, что о себе могу и не говорить. Потому-то и спрашиваю о тебе. Мне так не вывести из пары намёков, – Джон привычно иронизировал над другом, так часто забывающим, что большинство не наделено его даром читать окружающих.
– Ну ладно. Только чтобы отвлечься. Открытки мы в основном клеили. Простенькие аппликации из цветной бумаги, блёсток и готовых картинок.
Шерлок нырнул в мир воспоминаний. Его мечтательное выражение лица умилило Уотсона. Детектив сейчас выглядел младше, чем обычно, и со своим синяком походил на хулиганистого подростка. Джон вообще нередко ловил себя на том, что любуется Шерлоком, как папочка любимым ребёнком.
…Делать открытки было весело – пока у Майкрофта получалось убедить брата, будто родители им радуются. Но когда Шерлок заметил, как быстро самоделки попадают в мусор, стараться перехотелось. А ёлку наряжать им не разрешали никогда. Это же часть декораций, а значит, слишком серьёзное дело: ёлка, как и весь особняк Холмсов, должна выглядеть идеально к приходу гостей. На приёме следовало вести себя достойно и блистать в «маленьких импровизированных семейных концертах»: скрипка Шерлока, рояль Майкрофта... Пара совместных пьес – и можно быть свободным.
На следующий день – обязательный семейный обед. Родители, уставшие после бессонной ночи и посещения церкви, хотели только отдохнуть, но точно знали, что есть нерушимые традиции, потому приходилось терпеть совместное отбывание каторги. Лучшая часть была послеобеденная: торжественное вручение подарков и их с Майкрофтом подсчёты – кто лучше угадал родительские сюрпризы. Разумеется, братья Холмс на слово друг другу не верили. Они заранее составляли списки предполагаемых подарков, запечатывали и обменивались ими. После обеда списки сверяли и узнавали, кто лучше догадался. Вот это было весело. Ну, и подарки чаще всего оказывались неплохи…
– Разумеется, мы обязательно посещали Рождественскую службу. Наша семья была исключительно светски благопристойной... пока я не принялся разрушать репутацию Холмсов. И нечего смотреть с таким упрёком. Вообрази меня чинным господином на службе у Королевы. Да я бы уже повесился, – Шерлок брезгливо поморщился, – или ещё что-нибудь натворил, не менее деструктивное. Кому это нужно?
– Не мне точно. Что бы я делал, вернувшись в Лондон и не повстречав «единственного в мире консультирующего детектива»?
Шерлок взглянул на Джона.
– Может, жил бы спокойно…
– И скучно. Хотя иногда можно чуть поскучнее, чем в последнее время.
***
В палату вошёл Лестрейд с немного смущённым выражением лица. В руках он держал потрёпанную папку с нарисованными Симпсонами. Наверное, забрал у сына, который захотел что-то более модное или более серьёзное.
– Здравствуйте! Ну, как самочувствие? Врачи – жуткие перестраховщики, я еле к вам прорвался… – столько лишних слов и лишних эмоций. Не вина Лестрейда в том, что с ними случилось.
– Здравствуйте, инспектор, – только и успел ответить Джон, потому что Шерлок не выдержал. Тратить время на церемонии сейчас, когда он наконец дождался? Нет уж!
– Вы нашли хоть кого-то? Был кто-то в бассейне? – голос детектива дрогнул, будто готовился сорваться на визг, и Шерлок замолк раньше, чем собирался, чтобы прокашляться.
– Нет, пусто. Ни трупов, ни раненых.
Шерлок привычно сложил руки лодочкой.
– Я так и подозревал. Тогда по порядку. Что вы там нарыли?
Он в нетерпении постукивал руками по подбородку, даже не замечая своего жеста, был сосредоточен, готов к поглощению информации в любых количествах и вовсе не ожидал услышать в ответ:
– Я всё же предпочел бы начать с опроса доктора Уотсона. С вами мы хотя бы пообщались вчера ночью, а его версию я ещё не слышал.
Шерлок, который так и не решился заговорить с другом о случившемся, смутился. Джон мог подумать, будто он равнодушен, но Шерлок просто не умел говорить на подобные темы. Он пытался высказаться вчера, до возвращения Мориарти, правда не похоже, чтобы удачно.
– Вы не против, если я запишу разговор на диктофон? – спросил инспектор.
– Да, конечно, если так нужно,– пожал плечами Джон.
– Нужно. Это процедурный вопрос, сейчас включу и спрошу ещё раз.
Диктофон оказался не в том кармане, и Лестрейду пришлось покопаться. Он ненужно суетился, не мог сообразить, куда пристроить папку, запутался в подкладочной ткани, но наконец-то всё приготовил и процедура пошла своим чередом. Джон отвечал на вопросы спокойно, уверенно, старательно припоминал детали. Словно побывать в заложниках для него в порядке вещей. Ну, случается порой с людьми, так что же, истерить теперь?
Шерлока его спокойствие тревожило. Это была собранность солдата, готового к бою. И когда же для Джона бой закончится?
Уотсона похитили прямо на улице, когда он шёл к автобусной остановке. Классическая схема: что-то вкололи, «человеку плохо», увезли на машине. Когда очнулся, сначала увидел троих, все в камуфляже, на лицах шапки с прорезями. Мужчины, примерно шесть футов ростом каждый – такое же описание дали другие пострадавшие. Как и в предыдущих случаях, профессионально нарядили заложника в жилет с взрывчаткой. Не болтали, двигались уверенно, действовали согласованно. Военному врачу Уотсону показалось, что это армейская выучка.
Потом появился Мориарти.
…Он врывается в комнату для персонала взвинченный и счастливый.
– Ну какие вы молодчинки, уже доставили и подготовили нашу «приглашённую звезду». Привет, Джон! Я вижу, ты просто онемел от восторга. Как я тебя понимаю! Такое не каждый день случается. Тебе выпал шанс исполнить одну из ключевых ролей в кульминационном эпизоде, это ли не прекрасно? Ах, я уже предвкушаю! Два гения, я и Шерлок, а между нами ты, Джонни-бой. И я настаиваю, я просто требую, чтобы ты сыграл свою роль отменно. Возможно, она главная в твоей жизни!
– Роль заложника? – в голосе Джона сквозит насмешка. Действительно, вершина его карьеры, куда уж лучше!
– Нет, что ты. Не так просто. Откуда столько скептицизма? Я придумал для тебя сценарий куда интереснее. Ты будешь моим Джокером, оборотнем. Ты сыграешь – меня!
«Ну, спасибо, просто всю жизнь мечтал».
Мориарти продолжает:
– Только представь: Шерлок приходит на встречу с преступником, который столько времени водил его за нос. Он ждёт, он напряжён – и тут выходишь ты! Единственный друг, оказавшийся врагом. Отличный номер! – голос Мориарти взметается ввысь, к потолку, и, кажется, разбегается там дробным эхом. Джим упивается собой.
Уотсон представляет себе описанную сцену слишком хорошо. Так ранить Шерлока – о нет! Он непроизвольно мотает головой.
Радостная маска слетает с лица Мориарти.
– Ты не хочешь со мной поиграть? Как же так? Ах, понимаю, ты привык к играм Шерлока. Как бы тебя убедить? – этот паяц картинно изображает задумчивость: опускает голову, прижимает ко рту кулак, другой рукой барабанит по бедру. Впрочем, позу он держит недолго, стряхивает её с себя, как гусь, выходящий из реки, стряхивает с перьев воду, и снова оживляется, улыбается и жестикулирует. – Может, в качестве презента от меня тебе понравится собственная жизнь? Подумай, Джон, такой шанс, если не будешь слишком меня злить. Не скрою, шанс невелик, но ты уж постарайся! Не только для меня, для нас всех. Ведь если ты сорвёшь моё представление, я расстроюсь. Ты же не хочешь меня расстраивать? Ведь я в расстройстве убью не только тебя, Шерлока тоже. О, для начала я ему дам помучиться осознанием твоей смерти, а потом, когда он окончательно падёт духом – приду и убью. Не совсем то, чего бы мне хотелось, так что давай отложим эту игру на потом? А пока меня можно позабавить проще. Поэтому ты будешь очень, очень послушным мальчиком, не так ли?
Джон кивает – особого выбора у него нет. Сейчас глупо сердить этого ублюдка. Надо подождать, вдруг удастся что-то сделать?..
Когда Уотсон закончил свой рассказ, Лестрейд дёрнулся в сторону диктофона, видно, хотел выключить и передумал, но официальный тон всё же оставил:
– Везунчики вы! Легко отделались. Правда, взрывчатки в жилете доктора было меньше, чем обычно: снайперы явно обеспокоились своей безопасностью, ведь они сидели довольно близко.
– Правда? – удивился Уотсон. – А по ощущениям жилет весил изрядно.
– Конечно, ведь его дополнительно зарядили гайками…
Уотсон побледнел, а Холмс позеленел. Опыт обоих слишком легко позволял вообразить, в какое месиво превратился бы Джон, взорвись жилет на нём. Они старательно отгораживались от этих мыслей весь день, но сейчас было трудно отделаться от жутких картин…
Инспектору стало неловко. На самом деле работа в уголовной полиции не сделала его настолько толстокожим, это скорее влияние Шерлока. И… привычка воспринимать его единым целым с Джоном. Как быстро эта привычка образовалась!
А ведь раньше как было?
« – Почему меня вечно укутывают?»
– У тебя шок.
– Откуда шок?»
Действительно, с чего бы Шерлоку испытывать потрясение? Он же не какой-то там непривычный к опасным приключениям обыватель. Однако, пожалуйста – оказалось, что и до него можно достучаться. Отмычкой к чувствам холодного гения оказался Джон Уотсон. За короткие три месяца он сделал из Холмса практически человека. Но вот беда: Грегори, мечтавший об этом лет пять, обнаружил, что не готов воспринимать почти нормального Шерлока. Оказывается, это больше, чем могут вынести нервы отдельно взятого детектива-инспектора.
И потому Лестрейд извинялся долго и бестолково, прежде чем снова вернулся к делу.
– Так вот, практически вся начинка очень удачно ушла в пол и в сторону от вас. Вы пострадали только от ударной волны, которая отшвырнула всех к стенам. А вот Мориарти, скорее всего, задело.
– Куда? Как? – одновременно спросили Джон и Шерлок. Лестрейд понял их и объяснил:
– Мы обнаружили следы крови в том месте, где предположительно был он. Есть следы троих, пробравшихся к этому месту после взрыва и ушедших тоже втроём. По всей видимости, Мориарти унесли.
– О, так мне не почудилось! Я не был уверен, что это действительно случилось. Находился тогда не в полном сознании, из-за размытости ощущений думал – сон, – увлечённо начал тараторить Шерлок.
Он так оживился, что Джон и Грегори переглянулись, читая во взглядах друг дружки беспокойство: «Как бы он чего не натворил!»
– Что именно тебе не почудилось? – подозрительным тоном уточнил инспектор.
…Шаги. Двух, нет, трёх человек. Они бегут, потом останавливаются. Чётко, разве только каблуками не щёлкают. Хочется посмотреть, но глаза не открываются или не видят. Это проблема. Придётся решить её потом, сейчас надо хотя бы слушать.
Властный мужской голос:
– Берите.
– А этих так и бросим? – лёгкий акцент, какой? Нет, не понял, мало информации.
– Указаний на этот счёт не оставлено, за их спасение нам не плачено, так что пусть выбираются сами! – Чистейшее произношение и некоторые интонации повелительного голоса отдалённо что-то напоминают. Конечно же, Итон! У их командира хорошее образование.
– Понял, – опять слишком коротко, всё ещё недостаточно информации.
Шаги удаляются со скоростью не ниже той, с которой приближались. И они сейчас несут Мориарти. Отличная физическая подготовка, само собой. При этом они снайперы и подрывники. Специалисты экстра-класса. Разумеется, других бы Мориарти и не нанял…
Уотсон хихикнул:
– Подумать только, им не платили! «Ваши крокодилы, вы и спасайте».
Когда они с Лестрейдом засмеялись, Шерлок нахмурился. Не смешно. Их же могли тогда убить. Умереть беспомощными, неспособными сопротивляться – так унизительно и нелепо. Уж не говоря о том, что это было бы несвоевременно.
Инспектор подытожил:
– Вы – любимцы удачи. А вот ему не повезло, – Лестрейд достал из папки стопку фотографий.
На них был изображён лежащий на асфальте труп мужчины в форме охранника. Два пулевых ранения – в грудь и голову.
– Тимоти Райан, охранник гостиницы «Эдельвейс», в комплекс которой входит и бассейн. Найден неподалёку от заднего выхода из бассейна. Два выстрела, произведённых из пистолета с глушителем, пистолет нашли поблизости. Сам он оружие даже не достал. По всей видимости, выбежал из-за угла и не успел отреагировать. Стрелок же был настороже и, разумеется, оказался быстрее обычного охранника, – объяснил детектив-инспектор.
Холмс внимательно рассматривал фотографии, но не комментировал. Похоже, ему было просто нечего добавить. Действительно случайное убийство, которое мало меняет общую картину преступления. Пять подозрительных мужчин в камуфляже, со специфичными сумками, в которых лежат снайперские винтовки, несущие раненого – их бы, конечно, попытались задержать. Потому вставший на их пути охранник был решительно устранён.
– После этого преступники скрылись, и мы не знаем, как. Никаких следов, намёков, ничего. Будто испарились.
Шерлок закатил глаза.
– Лестрейд! Ты нарочно это говоришь? Чтобы я развлёкся, демонстрируя элементарные рассуждения, которые будут выглядеть более ярко на фоне ваших убогих полицейских выкладок? Или это всерьёз?
Инспектор сжал губы, реагируя на подколку, но потом ответил ровным тоном:
– Смотри: мы проверили все стоянки. В нужное время – как, впрочем, и в другое время этой ночи – никакие подозрительные личности, одетые в камуфляж, машин со стоянок не брали. Также автомобили не пропадали со стоянок и не угонялись в том районе вообще. Впрочем, после взрыва никаких машин там практически не ездило.
– Что за чушь? Может, ты ещё скажешь, что у меня были видения, и все эти автомобили, разъезжавшиеся во все стороны с территории гостиницы, мне приснились?
– Ну, разумеется, после взрыва постояльцы гостиницы уезжали. Я имел в виду, что кроме них никого не заметили.
– Будто в этой паникующей толпе было трудно затеряться. После того, как я назначил место встречи, они спокойно пришли, сняли номер или два, поставили машины на стоянке гостиницы и околачивались на территории с полным правом. Просто и удобно. А потом эвакуировались с другими постояльцами, и привет. Ищи ветра в поле. Во всяком случае, я бы поступил именно так, и Мориарти наверняка до этого додумался.
– Потрясающе, – реакция Джона, как обычно, была предсказуемой.
Лестрейд думал о деле.
– Значит, нам надо искать мужчину или мужчин, высоких, спортивных, остановившихся вчера вечером.
Шерлок уточнил:
– Да, но ещё учти Мориарти. Он как раз под это описание не подходит. Хотя, конечно, вряд ли он суетился, занимаясь такими мелочами. Думаю, регистрировалось двое. Машины на их компанию нужно две, а останавливаться в гостинице большему количеству людей нет смысла.
Лестрейд ушёл, оставив папку Шерлоку. Понятное дело, там не нашлось места оригиналам, но сыщику было всё равно. Он набросился на копии документов, как оголодавший на сытный обед: измученный бездействием ум получил новые факты.
Джону Лестрейд также сделал небольшой подарок: «Санди Таймс». Джон немедленно уткнулся в газету, счастливый от того, что можно прикоснуться к миру обыденности, где всё самое интересное не происходит с тобой, а напечатано в утренней прессе. Что бы он ни говорил окружающим, иногда поскучать бывало приятно.
Он знал, что много читать сейчас вредно, но обещал себе, что много и не будет. И Шерлоку перенапрягаться тоже не даст.
***
Спустя полчаса их навестил один из помощников Майкрофта, принесший их компьютеры и новые телефоны. Юноша, на вид ещё студент, был одет в джинсы и синий джемпер и настолько мало походил на человека, работающего на «британское правительство», что Джон только покачал головой. И порадовался тому, что вспомнили не только о Шерлоке, но и о нём. Теперь можно было хотя бы связаться с Сарой и успокоить её.
– Только не пиши ничего в блог, – предупредил детектив. – Мориарти почерпнул из него слишком много, не стоит подставлять этой пиранье пальцы.
– Хорошо, если ты так считаешь – не буду. Только успокою Сару и миссис Хадсон, – согласился Джон.
– Позвони им. Не обязательно оставлять информацию в сети, – Шерлок был предельно серьёзен.
Джон так и сделал. Уж если Шерлок в кои-то веки озаботился безопасностью, то не Джону с ним спорить.
***
Какой же это был длинный, изматывающе скучный день в больнице. Джона мутило и подташнивало, он лежал, закрыв глаза, и его разум скользил на грани сна, при этом пытаясь разрешить невероятной сложности задачу: не пора ли уже сказать Шерлоку, что нужно передохнуть от работы за компьютером?
– Вот она! – радостно воскликнул Шерлок. – Смотри, Джон. По всей видимости, на этой машине тебя увезли похитители.
Джон нехотя открыл глаза. Скоро он сможет составлять личную коллекцию «автомобили, в которых меня похищали». Будет сортировать их по маркам или цветам.
На развёрнутом к нему экране виднелась фотография остова сгоревшей машины.
– Наши снайперы предпочитают заметать следы радикальными методами. Машина была угнана, использована и сожжена, чтобы полиции ничего не досталось. Подозреваю, даже если найдут, откуда её угнали, это ничего не даст расследованию, как и место, где бросили, – Шерлок описывал действия преступников с очевидным удовольствием. Ну да, ему всё ещё приятно играть с достойными противниками.
– Вот как, – равнодушно проговорил Джон и снова закрыл глаза. Его обоняние внезапно обострилось – такие наплывы ощущений вполне естественны при сотрясении. Было не слишком приятно чувствовать свой запах – его обмывали губкой, но разве это сравнится с нормальным душем? Остатки запаха гари – наверное, его сохранили волосы. Приглушённые «ароматы» дезинфекции и вообще лекарств. Всё вместе создавало неповторимо отталкивающую симфонию. Он сморщился и чихнул, стало легче.
Шерлок внимательно смотрел на друга, наверное, минуты полторы. Настала пора объясниться.
– Джон!
–Да? – вяло ответил Джон, не меняя позы.
– Я… – небольшая заминка. Шерлоку было трудно произнести то, что он собрался сказать, и речь выходила на редкость не гладкой, прерываемой паузами, – должен признать, что в этот раз вёл дело… непрофессионально. Слишком… веселился и в итоге допустил множество ошибок. В том числе, не учёл возможность твоего похищения и потому не предупредил. Мне жаль.
– Не верю своим ушам. Ты извиняешься? – Джон даже приподнялся, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на Шерлока.
Шерлок пожал плечами и сообщил немного надменно:
– Надеюсь, что я достаточно разумен и умею учиться на своих ошибках. Потому это последний раз, когда ты слышишь от меня подобное.
– О, так этот день стоит занести в историю! И отмечать каждый год с шампанским, – Джону стало действительно весело.
И напряжение, будто убоявшись улыбок, спало. Как-то часто в последнее время они стали выяснять отношения. Кажется, у супружеских пар это называют притиркой. Они не супруги, но то, что они вместе живут и ведут расследования, объединяет крепче, чем любой брачный союз. И вот результат – ссоры и обиды у них точно как добропорядочном семействе.
Вот тебе, Джон, и обыденность, как заказывал. Можно сказать, на блюдечке с голубой каёмочкой.
***
Они заснули рано, что неудивительно, ведь среди принятых ими лекарств было и снотворное.
Среди ночи Уотсон подскочил на кровати от криков:
– Нет! Нет! Джооон!
Никто из них не потрудился задвинуть жалюзи на окне, и света ночного города хватало, чтобы смутно различать, что происходит в палате. Джон увидел, что Шерлок разбудил этими воплями и себя. Сейчас он, похоже, наблюдал за игрой отсветов фонаря и теней на потолке.
– Кошмары? – сочувственно спросил Джон.
–Да, – Шерлок пожал плечами, Джону было видно, как подушка шевелится от этого движения.
Пару минут они молчали. Сна ни в одном глазу. Джону вспомнились его мучения, прекратившиеся с переездом на Бейкер-стрит, и он поднялся. Два шага, чтобы присесть на край кровати Шерлока. Хотелось погладить друга по плечу или потрепать по голове, но это был бы слишком снисходительный жест, и Джон сдержался. Просто предложил:
– Расскажи свой сон. Станет легче, – не то чтобы сам Джон верил в это, но он долго ходил к психологу и нахватался достаточно, чтобы подобный совет сразу пришёл в голову.
– Думаешь? Я сомневаюсь, – Шерлок устало положил руку на лоб, будто отгораживаясь. Можно бы проявить деликатность и уйти от разговора, но нет, не стоило. Уотсон всегда придерживался принципа: взялся помогать, так уж доводи до конца, вкладывая все силы.
– Хуже не будет, а вдруг поможет, – настойчиво сказал он, готовый к длительной борьбе с упрямством Шерлока, но тот неожиданно быстро сдался.
– Ладно. Только в пересказе это не будет выглядеть так страшно, как было во сне. Понимаешь, там была атмосфера настоящего ужаса, но её мне не передать, а если рассказать только события, то они просто смешны, – пробормотал Шерлок. Кажется, он просто стеснялся.
– Так посмеёмся. Может, это как раз то, что нужно, – Джон был не слишком впечатлён. Он знал, какая ерунда может порой присниться, и как она может напугать.
Шерлок начал тихо:
– Во сне мы гнались за диким паровозом. Он рыл под Лондоном норы, и это было опасно: всё могло рухнуть, город мог разрушиться в каждую минуту. Мы с тобой его выследили и начали направлять в сторону полиции. Дело было в узком бетонном тоннеле, мы мчались за уходящим преступником на самокатах, а впереди ждал Диммок с подкреплением. И тут паровоз развернулся и вывалил на нас с тобой мороженое. И некуда было деться от тонн липкой сладкой массы. Мы тонули в чёртовом пломбире с кокосовой стружкой. Ненавижу мороженое! – Шерлок рассказывал всё громче, потом сел и взмахнул руками, будто пытаясь выразить свою ненависть к мороженому.
– В самом деле ненавидишь? Надо же. Буду знать. Возвращаясь к снам – тебе ведь и вчера снилось, будто с нами произошло что-то нехорошее?
– Да. Всё очевидно, не так ли? – Шерлок был явно недоволен собой: такие банальные, прозрачные страхи, фу, недостойно Холмса.
Все страхи в основе свой банальны, считал Джон. Тут главное не почему боишься, а как справляться с ситуацией.
– Хочешь, я посижу рядом, пока ты будешь засыпать? – предложил он.
– Зачем? – Не то чтобы Шерлок был против. Он бы и посидел с Джоном, и полежал, и проделал всё остальное, вот только речь идёт явно не о том.
– Отгонять дурные сны. Твоя мама так не делала, когда ты тревожился? – Джон был заботлив, слишком заботлив. Такое внимание приятно, но насколько же это не то, чего хотелось бы.
– Мама? Нет. А вот Майкрофт иногда делал. Я в детстве боялся грозы, и он приходил меня спасать, – Шерлок отвечал автоматически, его мысли продолжали витать не там, где надо.
– Странно… – задумчиво протянул Джон.
– Что именно?
– Вы с братом были настолько близки в детстве, удивительно, что вы стали враждовать, – он и раньше хотел выяснить причину, но Шерлок уже увиливал от ответа, и Джон не слишком надеялся, что в этот раз ему повезёт узнать подробности.
В палату ворвался свет фар въезжающей на территорию больницы скорой, она завернула к специальному входу, и Джон очень хорошо представлял, какая там сейчас начнётся активная работа по приёму пациента.
Шерлок скривился – то ли его ослепило внезапным светом, то ли ему были неприятны воспоминания. Но, удивительно покладистый этой ночью, принялся говорить:
– А кто может навредить хуже близкого человека? Майкрофт слишком привык меня опекать и лезть в мои дела. И, как это часто случается, не мог понять, что я уже вырос и в состоянии решать за себя сам. Он же у нас считает себя самым умным!
«Разумеется, на самом-то деле самый умный ты!» – Джону сделалось смешно, но он попытался не показать этого, не желая ранить друга. Шерлок продолжал:
– В конце концов он перешагнул черту. Знаешь, разрушать свою жизнь должен я сам, по своему разумению. И то, что Майкрофт действовал якобы ради моей пользы, его не оправдывает. Тем более он не считает, что был неправ! Он продолжает вмешиваться. Врагу такого брата не пожелаешь…
Слишком обтекаемо, на вкус Джона, но, по всей видимости, подробностей ему не доверят.
– Ясно.
Они замолчали. Потом Шерлок сказал:
– Знаешь, мне приятна твоя забота, но ведь ты болен не меньше меня, Джон. Ложись. Мне уже намного лучше, – он сказал правду: сердце уже билось в нормальном ритме, дыхание успокоилось, Шерлок чувствовал, как устал и хочет спать. Джон оказался замечательным снотворным.
Глава 2
Врача Анри нашёл хорошего, настоящего профессионала. Жаль, дурного, как афганская слепушонка. Грызуны – они вообще тупые в массе своей, хоть гранит науки грызут, хоть корни трав...
Но правда жаль. Себастьян надеялся хотя бы на несколько визитов. А тут... когда с порога заявляют: «Вы же утверждали, что это несчастный случай на производстве!» – дела не будет.
Юмор у Анри, однако...
– Так оно и есть, доктор! – Тунде Огунмола широко улыбнулся, показав белоснежные зубы, слишком ослепительные для настоящих. Когда Себастьян вытащил его из лап хауса-фулани, соседнего племени, проповедующего ну очень радикальный ислам, весёлый нигериец тут же отправился в клинику зубного протезирования. Племя йоруба всегда серьёзно относилось к внешности истинного воина, а физиономию Тунде в плену изрядно попортили. С прореженными зубами нигериец даже шутил нечасто, зато когда обзавёлся протезами, удерживать его от смачных розыгрышей стало сложно. Пока помогало обещание опять вышибить всё к чертям. Тунде неплохо знал начальника и понимал: Моран, если что, слово сдержит.
Врач поморгал, затем достаточно твёрдо произнёс:
– Его немедленно нужно отправить в больницу. Я вызову неотложную помощь...
– Увы, невозможно, – Себастьян изо всех сил пытался говорить мягко и рассудительно. – Существуют... некоторые обстоятельства, док, которые мешают воплотить в жизнь такой замечательный план. Мне тоже жаль. Осмотрите пациента и назначьте лечение, пожалуйста.
– Простите, но без надлежащего оборудования, без соответствующих анализов я вряд ли за это возьмусь!
Чёртов докторишка! Не забыть вписать в записную книжку расходы на... утилизацию. В конце концов, любое убийство, совершённое ребятами Себастьяна, должно быть хорошо оплачено.
А ведь сделал бы своё дело молча, ни о чём не спрашивая – ушёл бы целым и здоровым. Ненадолго, но ведь любой прожитый день бесценен, не так ли? Кроме того, при благоприятном раскладе мог действительно остаться в живых: опытный хирург, делающий своё дело и держащий язык за зубами, полезен.
Сейчас Моран почти жалел, что не прихватил с собой Уотсона. Детектив – ненужный хлам, любимая игрушка Джима, а вот военный врач, прошедший Афганистан, привыкший работать под пулями и не обращать внимания даже на конец света, мог бы пригодиться. Не для операции, так хоть какие-то лекарства прописал бы и ухаживал умело...
Главное – чтобы Мориарти пришёл в себя. И какое-то время воспринимал действительность адекватно. Конечно, Джим и адекватность малосовместимы, но в его случае вполне хватит, если шеф начнёт соглашаться с логическими выкладками. Годится даже вариант, при котором Мориарти правильно среагирует на несильную боль. Или на сильную – поглядим по обстоятельствам. А когда у Морана будут пароли от счетов, надобность в большом боссе отпадёт сама собой.
Проблема состояла в том, что Себастьян сомневался в собственных силах. Его это очень раздражало. Но с Джимом он всегда чувствовал себя немного не в своей тарелке.
И дело было вовсе не в желаниях. Да, Себастьян вполне признавал: он хочет Джима Мориарти. Но за свою жизнь полковник Моран перехотел стольких мужчин и женщин, что давно уже научился отличать тупое вожделение от отношений, имеющих хоть какую-то ценность. В частности, от отношений работодателя с подчинённым.
Джима можно трахнуть лишь в одном случае: когда сразу после этого планируешь его прикончить. И, трахаясь, придётся всё время следить за его руками. Лучше вообще связать, целее будешь. Пока повода для убийства Мориарти не находилось. И не факт, что, очнувшись, Джим не предложит какую-нибудь сделку, от которой собьётся дыхание и в глазах заскачут значки долларов.
А значит, пока – никаких разглядываний задницы работодателя.
Вообще, конечно, надо с Джимом завязывать. Видит небо, Себастьян признавал, что Мориарти умён, ловок и вообще гениален. Даже вслух признавал – шеф любил грубую лесть, особенно, если её можно было подтвердить конкретными фактами. Но с каждым годом Джим Мориарти становился всё неуправляемей.
Себастьян предположил как-то, что работодатель начал принимать наркоту, но Асадулла отрицательно покачал головой. Афганец, вытащенный прямиком из пекла войны, хорошо обученный наёмник, боевой побратим, Асадулла Хайбар был первым в создаваемой Себастьяном группе. Немногословный и решительный, он поддерживал названого брата, когда тот сам не знал, чего хотел, а потом просто оставался рядом и делал своё дело. Это уже потом в команде появился насмешник Анри Барбот де Марни из Иностранного Легиона, легко и просто спевшийся с нигерийцем Онгумолой. Последнее «приобретение» Морана, албанец Шкодран Джака, ещё немного дёргался, когда случалось участвовать в общих обсуждениях, но Асадуллу в вопросе наркотиков категорически поддержал. Учитывая, что Шкодран работал в своё время на албанских торговцев дурью, а Асадулла просто не раз и не два видал обкуренных, Моран склонен был прислушаться к мнению подчинённых.
Но тогда оставалось самое неприятное объяснение: Джим просто тихо сходил с ума. Прогрессирующая шизофрения, или как там оно называется. А значит, с этих галер надо бежать, пока не поздно.
Если уже не поздно.
Анри тем временем обрабатывал беднягу врача. У обаяшки де Марни получалось сходиться с людьми, а когда надо – с добродушнейшим видом угрожать недавним приятелям так, что штаны намокали с потрясающей скоростью. В этом смысле он был куда способней самого Морана, и Себастьян с лёгким сердцем отдал ему функцию общения с внешним миром. Иногда Анри заносило на поворотах, но не критично.
В настоящий момент француз произносил своё коронное: «Сделайте всё возможное, док!». Даже у Морана ёкало под ложечкой, когда он слышал эту, вроде, безобидную фразочку, сопровождаемую то ли оскалом, то ли нежной улыбкой. Док оказался крепким орешком: дёрнулся, побледнел, однако остатков самообладания не потерял. Сглотнул пару раз и шагнул к валяющемуся на кушетке Джиму.
С этой минуты манипуляции врача Себастьяна не особо волновали. Док сделает своё дело, выпишет рецепты, а больше от него ничего не требуется. Анри проконтролирует. Себастьян пошёл на кухню, сделал себе кофе, отхлебнул, поморщился – бурда и есть бурда, да только где здесь взять приличный? Не в супермаркете же...
Забавно, однако за годы жизни там, где дожди видели несколько раз в год, он отвык от благ цивилизации, взамен приучившись к хорошему кофе и забористому табаку. Ограничения на курение в общественных местах, введённые на родине, казались варварством. Да что за дело правительству до того, каким образом джентльмен гробит своё здоровье? Ах-ах, он травит маленьких детей и беременных монашек? Ох-ох, загрязняет окружающую среду? Всего одна стиральная машина нанесёт экологии в сто раз больше вреда, чем курящий Моран, но нет, эти ревнители безопасного детства и монашества прицепились не к автоматике, помогающей лентяям сидеть на жопе ровно, а к человеку, у которого, видите ли, не должно быть мешающих другим привычек... Естественно, у «других» желательно британское подданство или хотя бы гражданство стран Евросоюза. Убивать и калечить дикарей из Центральной Африки, конечно, нехорошо; впрочем, если никто не узнает...
Иногда Моран смеялся, утверждая, будто он – самый нерасистский нерасист из возможных. Однако всё чаще думал так абсолютно серьёзно. Конечно, с точки зрения Себастьяна, происходящее было немного... противоестественным. Но чёрт подери, куда деваться, если ему действительно безразлично, человека какой расы и народности убивать! А на остальных плевать тем более...
В дверном проёме бесшумно воздвигся Асадулла, мотнул головой в сторону коридора. Моран залпом допил долбаную подделку под кофе, поставил чашку в мойку и направился в комнату. Врач закончил осмотр и сейчас с умным видом втирал что-то Анри, тот внимательно слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы. В общем и целом, ничего нового док не сказал: серьёзные повреждения, нужна госпитализация, может, выкарабкается, может, нет, в здешних условиях существует немалый риск, который в больницах компенсируется массой всякой хрени с умными названиями. Договорив, врач умоляюще покосился на Морана, наткнулся на безразличный взгляд, вздохнул, выписал рецепты и, похоже, приготовился умирать. Герой... Куча народу, включая консьержа, видела, как ты сюда приходил. Любят же люди выдумывать себе всякое!
Дождавшись, когда Асадулла проводил дока до выхода и вернулся, Себастьян бросил короткий взгляд за окно. Стемнело. Это хорошо.
– Анри?
Француз молча достал записную книжку, нацарапал адрес, протянул начальнику. Ясно: снимает квартиру с девушкой, стало быть, дойти домой не должен, может натрепать лишнего. Всё-таки, прогресс – отличная штука: целого телефона-автомата в трёх соседних кварталах нет ни одного, Шкодран проверял.
– Мобильный?
Кажется, Барбот де Марни даже немного обиделся.
– У меня, конечно.
– Хорошо. Тунде, займёшься.
Себастьян отдал листок с адресом, нигериец прочёл, хмыкнул, поглядел на Анри.
– Сядет возле реки на седьмой автобус, проедет восемь остановок, – пояснил тот. Тунде кивнул, сунул за пояс нож и потянулся за курткой, валявшейся на стуле.
– Рецепты прихвати. На обратном пути купишь, что там док выписал, – лениво обронил Моран. Африканец широким жестом сгрёб разноцветные бланки, сунул во внутренний карман куртки и вышел из комнаты.
– Нового дока искать? – распечатывая пакет чипсов, поинтересовался Анри. Себастьян задумчиво посмотрел на бледного Джима Мориарти.
– Пока нет. Для начала попробуем сделать так, как велел первый. Знаешь ведь: два врача – три мнения, только запутаемся...
Наёмники дружно рассмеялись, и Шкодран пошёл готовить ужин.
***
Проснулся Шерлок первым, он отлично выспался и неплохо себя чувствовал. Первое, что он увидел, раскрыв глаза, – это лицо спящего Джона, лежащего в двух шагах от него. Так близко, почти рукой достать, но нельзя прикоснуться. Расслабленный, друг выглядел на пару лет моложе, его лицо было безмятежно, а губы чуть припухли – в этот момент Джона просто невыносимо сильно хотелось поцеловать. Оххх. Шерлоку вообще практически всегда хотелось его поцеловать.
Глядя на Джона, Шерлок почти уместно вспомнил, что когда-то читал – к сексу при постоянном партнёре привыкают; а при прекращении половой жизни её начинает недоставать. То есть, могло быть хуже, чем сейчас. Если бы он уже втянулся в эту слишком эмоциональную чувственную сферу (от которой, по счастью, смог уберечься), ему бы ещё сильнее хотелось быть с Джоном. Хотя куда больше? И без того он слишком много думает о своём соседе и слишком его желает. Шерлок догадывался: не доведут до добра мечты прижать Джона к себе, запустить в его волнистые волосы свои руки, а можно и уткнуться носом, чтобы ощутить их запах, изучить губами всю кожу на его теле – где она мягче и чувствительнее всего, и, наконец, узнать, как колется его щетина. Ему уже давно снятся горячие беспокойные сны, в которых случается хотя бы часть вымечтанного, в них каждое легчайшее прикосновение пронизывает его жаром и электрическим током – по счастью, в жизни это ощущается не настолько сильно, было бы странно при любом случайном прикосновении подпрыгивать и покрываться мурашками. Шерлок и так едва себя сдерживал, стараясь не выдавать эмоций.
Всё это очень плохо, от таких мыслей и чувств нужно бы поскорее избавиться, но он будто позабыл, как это делается, и не слишком хотел вспоминать. Такая вот избирательная память. Раньше он отмахивался, просто задвигал ненужное как хлам, который вскорости сотрёт, но после бассейна всё изменилось.
Они могли погибнуть – отличный повод осознать свою влюблённость и очень сильно пожалеть о том, что не попытался сделать ничего. Шансов на взаимность исчезающе мало? Ну а вдруг бы всё-таки сложилось удачно? Глупо и безумно, ходя по краю, думать о таком? Тем более с этим пора что-то делать. И Шерлок дал себе слово: если они выживут – признаться.
Теперь он убеждал себя, что решение разумно: нарушать слово, данное себе, конечно, не следует, во всяком случае, обдумав эту возможность, Шерлок пришёл к выводу, что такой вариант неприемлем. Зато в избранном варианте действий даже отрицательный результат будет хорош – он избавится от чувств, которые являются помехой делу. В таком случае их просто придётся стереть. Какая-то часть Шерлока взвыла от этой мысли и потребовала молчать во что бы то ни стало, но он успокоил её тем, что это произойдёт не сейчас и он ещё неоднократно взвесит своё решение. В любом случае, не станет ошарашивать едва проснувшегося Джона своим признанием, которое пока ещё не смог приемлемо сформулировать.
***
Утро прошло удивительно спокойно. Необычно уютная атмосфера, почти как дома на Бейкер-стрит, установилась в палате. Тихий шелест клавиатуры, молчание без намёка на напряжённость. Всё было хорошо.
Просмотрев криминальную хронику, Шерлок обнаружил, что у него испортилось настроение. Больше суток потеряно, и всё это время Мориарти прятался и заметал следы. По-хорошему, надо бы срочно бежать по делу, но что делать с Джоном, которому хуже, чем Шерлоку? Джон может вызваться пойти с ним, и это помешает работе. Или попытается не пустить, и они снова поссорятся. Как же нечеловечески трудно и утомительно обращать внимание на чьи-то интересы и соблюдать их. Что же делать, как найти компромисс? У Шерлока оставались ещё варианты, но для начала он решил немного подождать, и выжидательная тактика принесла свои плоды: вскоре после завтрака Джон снова заснул. Шерлок прислушался к его дыханию, присмотрелся, убедился, что сон друга крепок, и радостно сбежал из палаты, оставив записку, что ушёл по делу.
***
Лестрейд встретил его вопросом:
– Разве ты не должен был ещё какое-то время пробыть в больнице?
Шерлок только фыркнул. Будто что-то столь несерьёзное, как сотрясение мозга, может надолго удержать его вдали от расследования.
Они поехали в гостиницу. Дежурный администратор, Джордж Стренд, дежурил тут позавчера – это удачно, не нужно разыскивать его и просить приехать. Джордж легко нашёл в компьютере информацию о двух мужчинах, время заселения которых подходило, но сам он их помнил смутно. Слишком много людей въезжает и выезжает, чтобы помнить каждого. А эти ничем не выделялись. Да и взрыв с последующей эвакуацией постояльцев, мягко говоря, отвлёк от будничных дел. Впрочем, не так много времени прошло, и если Джордж постарается, то что-то припомнит, Шерлок был уверен. В своей неподражаемой командной манере Шерлок предложил Стренду немедленно выдать им ключи от номеров тех двух постояльцев, а самому отправиться прямиком в полицию – составлять фоторобот. Но тот не спешил выполнять его распоряжения, а Лестрейд покачал головой.
– Что за проблемы? – Шерлок был недоволен: опять его расследование тормозят из-за идиотизма окружающих.
– Шерлок, для осмотра номеров нужны веские основания, – сказал инспектор, – а я, к примеру, вовсе не уверен, что это те самые нужные нам номера. Смотри, они приехали по отдельности…
– Разумеется, не хотели выдать знакомства!
Лестрейд продолжал гнуть своё:
– … и у обоих была бронь, Томас Дюбуа взял номер за неделю, Бобан Османи – за три дня.
Шерлок достал телефон и начал манипуляции в интернете. Одновременно он раздражённо выговаривал инспектору:
– Это всего лишь сайт гостиницы! Да его ребёнок взломает!
– Я не взломаю… – начал инспектор.
– Но ты и не Мориарти, а он умён… почти как я, – парировал Шерлок. – Всё, можешь смотреть.
– Куда?
– Найдите бронь на сегодняшний день, – обратился Шерлок к Стренду.
– Но мы ведь всех перенаправили из-за взрыва, у нас теперь пусто, – растерянно сказал администратор.
– А вы всё же посмотрите.
– Ладно, – руки администратора взлетели над клавиатурой, пальцы быстро пробежали по клавишам – и Стренд с изумлением прочитал:
– Шерлок Холмс, одиночный номер забронирован три недели назад. Но я был уверен, что мы всех клиентов предупредили, и никто сегодня не приедет! Что же делать?
– Дать ключи от 416 и 418 номеров. Шерлок Холмс – это я. Как видите, мне понадобилось всего две минуты – и бронь у меня в кармане.
Шерлок резко развернулся, полы пальто взлетели и опустились, и, пока он шёл к лифту, два зрителя провожали его завороженными взглядами. Это было красивое представление.
– Да что вы замерли? – нахмурившись, поторопил их Шерлок.
Стренд и Лестрейд переглянулись, инспектор сказал:
– Действительно, дайте нам, пожалуйста, ключи и поезжайте в Скотланд-Ярд составлять фоторобот. У нас есть отличные специалисты, которые помогут вам вспомнить Дюбуа и Османи максимально полно.
Он возился с бумажками, ведь Стренду был нужен временный пропуск в Ярд, а Шерлок нетерпеливо ждал у лифта. Формальности так скучны.
Зайдя в первый из номеров – тот, что принадлежал Дюбуа – Шерлок остановился, внимательно огляделся и вздохнул:
– Настоящий боец – пришёл, поставил сумку и лёг спать. Ммм, – он подскочил к кровати. – Прямо в ботинках. Логично, ведь нужно было быть готовым в любой момент. Потом встал и ушёл. Много из этого не выжмешь. Интересно, насколько хорошо тут проводится уборка? Если это волос последнего посетителя, то мы уже кое-что о нём знаем!
Шерлок снял с подушки короткий тёмный волосок и спрятал в прозрачный пакет, быстро сделав на нём короткую надпись. Во второй пакет отправилась грязь с ботинка.
– Его рост примерно шесть футов двадцать дюймов, скорее всего правша.
Детектив ещё раз цепко оглядел кровать, но не увидел в ней больше ничего интересного. Шерлок улыбнулся с видом престидижитатора, готового объявить новый номер, и действительно объявил:
– Но сумка – это неплохо!
Шерлок хищнически подошёл к ней. В глазах детектива горел огонь предвкушения, он протянул руку к Лестрейду:
– Перчатки!
Инспектор выдохнул и достал нераскрытую пару латексных перчаток для осмотра. Спасибо, конечно, что Шерлок не трогает всё голыми руками, портя улики, но эта манера делать из окружающих своих мальчиков на побегушках едва выносима. Как Джон только его терпит?
Шерлок не пропустил ничего. Покрутил в руках штаны и рубашку:
– Все ярлыки спороты, любопытно.
Лестрейд до сих пор не умел заранее догадаться, что же Шерлок находит в тех мелочах, которые отмечает в ходе работы, пока тот не раскрывал карты, и потому инспектор смешно поморщился. Кому приятно ощущать себя идиотом?
Шерлок тем временем достал пакет, судя по всему, с бельём. Разумеется, ему нужно и туда сунуть нос.
– Совсем новенькое, даже с чеком.
Он передал бумажку Лестрейду и посоветовал:
– Надо попробовать пообщаться с продавцом – на чеке ведь есть и время продажи, и магазин. Надеюсь, она вспомнит покупателя, и, может, он там был не один, а со спутниками. Шансов мало, но стоит проверить.
Инспектор в очередной раз закатил глаза: Холмс, разумеется, молодец и многое замечает, но, право, не стоит ему учить полицейского основам его службы. Лестрейд знает об этой кропотливой, нудной, дающей мало результатов работе больше, чем Шерлок, работающий от одной вспышки озарения к другой.
– Нет, вы только взгляните на это!
Когда Лестрейд вынырнул из задумчивости, Шерлок уже помахивал какой-то невнятной бежевой тряпкой, как флагом. Он явно торжествовал – знать бы ещё, по какому поводу.
– Что там такое? – ворчливо отозвался инспектор.
– Тряпка. Промасленная. Даже вы теперь не сможете отрицать, что Дюбуа – один из наших снайперов. Вы, конечно, отправьте тряпку на экспертизу, но одного запаха достаточно, чтобы понять – ею протирали оружие.
Шерлок шумно вдохнул, наслаждаясь запахом своей очередной маленькой победы, и передал тряпку Лестрейду, который уныло понюхал её. И впрямь, пахло оружейной смазкой.
– И обратите внимание на саму сумку, – Шерлок демонстративно ткнул в логотип «Abibas». – Такое в Англии не продают, эти подделки широко распространены в Восточной Европе, а также в Турции, где их изготовляют. Можно сказать, что владелец этой сумки приехал из-за границы, он спорол ярлычки – я подумал, это профессиональная привычка, чтобы в случае чего не так легко прослеживались страны, в которых Дюбуа бывает, но при этом он достаточно халатен – часть важных улик оставил. Скорее всего, просто его командир серьёзно относится к мелочам, а Дюбуа не слишком прилежен в исполнении.
Шерлок шнырял всюду, заглянул в ванную комнату, хмыкнул, но не прокомментировал. Лестрейд заглянул следом за ним, однако ничего не заметил. Ванная как ванная, чистая и нетронутая после уборки.
Во второй комнате открытий было меньше. Свою сумку Османи настолько же любезно, как это сделал Дюбуа, оставлять не стал. Шерлок высказал предположение, что в ней унесли винтовки.
Прежде, чем лечь спать, постоялец снимал ботинки, и, судя по тюбику зубной пасты, а также исчезнувшей зубной щётке, был б ольшим приверженцем гигиены, чем Дюбуа.
Педант и аккуратист.
Лестрейд предположил, что этот тип не имел отношения к делу, но Шерлок его высмеял. Обычный постоялец не избавлялся бы столь дотошно от следов своего присутствия. Не забыл даже выкинуть зубную щётку – это что-то да значит!
Вопреки своему обыкновению, завершив осмотр, Шерлок не стал срываться в неизвестные дали вслед за своими мыслями, а попросил подвезти его назад в больницу. В машине инспектора был тих и задумчив, а потом встрепенулся и велел остановиться за несколько кварталов до места, чтобы пройтись. Выглядел он при этом довольно-таки неважнецки, к тому же в машине снял очки, которыми прикрывал синяк под глазом, и Лестрейд видел, какой измученный у Шерлока взгляд. Поэтому он проследил за неугомонным детективом, но тот, как ни странно, действительно пошёл туда, куда и обещал. Если его способ передвижения можно было назвать ходьбой: Шерлок то плёлся и замирал, то срывался с места и почти бежал, и снова переходил на медленный шаг.
Ладно, в обморок не упал и молодец, решил Грег, когда за Шерлоком закрылись стеклянные двери больницы, и спокойно отправился по своим делам.
***
Назад в палату не хотелось. Даже не из-за дела, обдумывать его там Шерлок мог не хуже, чем на Бейкер-стрит. Из-за Джона.
Потому-то Шерлок и попросил Лестрейда высадить его раньше: чтобы разобраться. Он терпеть не мог рефлексию, в которую так и норовил впасть последнее время, но отлично понимал – ничего нет хуже, чем откладывать переживания. Лучше как можно скорее решить для себя вопросы и больше не беспокоиться по поводу смутных и неприятных мыслей, а главное – не отвлекаться на них. Мешают.
Итак, что его тревожит?
Вероятное недовольство Джона, раздражённого тем, что Шерлок его оставил в палате одного? Детектив пожал плечами. Глупо. Джону хуже, чем ему, потому брать его с собой не стоило. Вся его помощь была бы лишь представлением Шерлоку благодарной аудитории, но без этого можно обойтись. Сразу взвесив пользу и вред от того, чтобы пойти в гостиницу вдвоём, он решил, что одному будет лучше, с тех пор ничего не изменилось, жалеть о принятом решении незачем.
И всё-таки ему не хочется видеть Джона, человека, на которого он готов смотреть часами: наблюдать, изучать, впитывать.
Почему? Он... боится? Да! Чего? Поймав ощущение за хвост, он прошагал по Чертогам Разума и обнаружил исток. Суеверный душный страх таился около того места, где хранились воспоминания о детстве, возле наивной веры в то, что существуют Санта и лесные духи, что животные умеют разговаривать, просто он не выучил их язык, и что он разгадает загадку Джека-Попрыгуна, кем бы тот ни был. Всё это давно не вызывало даже усмешки, а вот в то, что, дав слово, нужно его держать, иначе случится что-то плохое, оказывается, верилось до сих пор.
«Я опять тяну время, будто его у нас много. Ничего не делаю, будто есть гарантии, что с нами больше ничего не произойдёт. В прошлый раз, попав в переплёт, я понял: говорить о своей любви страшно, но молчать глупо – и дал себе слово не быть идиотом. Интересно, если мы опять вляпаемся, что я тогда себе скажу? Что я трус, сдался и поделом мне?»
Он извлёк эту паническую мысль, пропитанную ужасом того, что из-за его молчания наверняка случится чудовищное, мысль настойчивую и нетерпеливую, и препарировал её. Твёрдо сказал себе: он не начал разговор, так как в больнице говорить неудобно, там слишком много любопытных чужих ушей, он вовсе не боится признаться Джону, ведь в любом случае хуже не будет. Гораздо хуже тянуть, мучаться ложной надеждой и изматывающим отчаянием, подпитывать шаткими доказательствами первое, глушить и закрывать глаза на второе, тратить силы, время, мысли. Непродуктивно! Вопрос нужно решить как можно скорее, так будет лучше. А если он ошибается – тем более, зачем нужны лишние переживания?
Он обязательно скажет. В ближайшее время, буквально в тот же день, как их выпишут, если не произойдёт какой-нибудь форс-мажор.
«Всегда что-то может помешать».
Он предпочёл не обращать внимания ни на эту предательскую мыслишку, ни на огромный камень, свалившийся с души, как только он решил отложить. Ведь Шерлок Холмс – не трус, он просто рационален.
Продолжение в комментариях
-
-
03.03.2014 в 10:53-
-
03.03.2014 в 15:20И соглашусь - они прекрасны, восхищаюсь художницами.
-
-
03.03.2014 в 15:41-
-
03.03.2014 в 15:58-
-
03.03.2014 в 16:04-
-
03.03.2014 в 16:05-
-
03.03.2014 в 16:07-
-
03.03.2014 в 16:09-
-
03.03.2014 в 16:11-
-
03.03.2014 в 16:15vedma-natka.diary.ru/p175789226.htm
vedma-natka.diary.ru/p171360096.htm